Новые приключения Шерлока Холмса (сборник)

– Я решил, что им может понадобиться кучер или конюх, и вошел через конный двор. Но там довольно-таки пусто, Ватсон. Ни экипажа, ни лошадей, а в домике конюха никого нет. Минтер, видимо, заметил меня из людской и вышел. Прогнал меня весьма грубо. Не правда ли, странно, что старый дворецкий – единственный слуга, о котором нам известно? Ни горничной, ни лакея. И, судя по всему, никаких конюхов и возниц.

– Но из слов миссис Бертрам я понял, что слуг рассчитали.

– Да. И я полагаю, что это важные сведения.

– Они означают, что Эбернетти больше не могут себе позволить содержать такой штат, только и всего.

Холмс фыркнул:

– От вашего внимания ускользает весьма многое, Ватсон.

– Но кое-что от меня не ускользнуло. – Я стоял у окна, говоря это. – На той стороне улицы торчит какой-то мальчишка и наблюдает за нашей квартирой. Его вид соответствует приметам того уличного мальчишки, который недавно приходил к нам и спрашивал меня. Моя врачебная помощь ему не требовалась, и миссис Хадсон прогнала его, но он по-прежнему околачивается возле дома. Он наверняка видел, как вы входили, Холмс.

Мой друг подошел и встал рядом со мной. Юнец, прислонившийся к фонарному столбу, был одет в пальто на два размера больше, чем нужно; на голову он натянул матерчатую кепку. Между шарфом и кепкой виднелась лишь небольшая часть его лица, но время от времени он поглядывал на наше окно.

– События развиваются стремительно, нам не следует от них отставать, – пробормотал Холмс. – Вы сверились с картотекой?

– Займусь этим сразу же после ланча.

– Ну а я отправляюсь в Докторс-Коммонс [35] , после чего вот эту бутылку коньяка, что стоит на буфете, мы принесем в дар мистеру Чарльзу Эбернетти, дабы отблагодарить его за вчерашнюю любезность.

Когда мы снова увиделись, землистые щеки Холмса рдели от мрачного возбуждения.

– Ну, что вам удалось выяснить о докторе Халлиуэлле? Мы можем с ним связаться?

– Только на спиритическом сеансе. Он уже год как умер.

Холмс издал странный смешок.

– Я тоже провел этот час не без пользы. Сейчас я надену свой маскарадный наряд, Ватсон, и мы двинемся.

Мы прибыли на Гровнер-сквер. Мисс Сабины Эбернетти не оказалось дома, но мистер Чарльз Эбернетти встретил нас сердечно, хотя и не без известного удивления.

– Видите ли, мы оказались неподалеку и решили, что вы не откажетесь принять от нас небольшой подарок в благодарность за ваше гостеприимство. – Холмс широким жестом извлек бутылку.

Как я и предполагал, польщенный Чарльз пригласил нас в маленькую гостиную, усадил в кресла и позвонил, чтобы принесли чай.

– Нельзя ли поинтересоваться, как себя чувствует миссис Эбернетти? – спросил Холмс, являя собой воплощенную заботливость.

Несколько минут Чарльз молча его разглядывал и в конце концов произнес:

– Мне кажется, матушке вы понравитесь так же, как понравились нам. Не хотите с ней познакомиться?

– Будем очень рады, – объявил Холмс.

– Пойду проверю, все ли готово к вашей встрече. Она очень тщеславна, несмотря на преклонный возраст.

Он вышел из комнаты и плотно затворил за собой дверь. Я озадаченно взглянул на моего друга, но он, нахмурившись, смотрел в огонь.

– Дадим матушке полчаса, хорошо? – проговорил Чарльз, возвратившись. – Имейте в виду, она лежит в затененной комнате. Она не любит света, даже в такие студеные дни, как сегодня. У больных есть свои причуды, наш многоопытный доктор наверняка это знает.

Казалось, Чарльз Эбернетти возбужден и взволнован. Он потирал руки и улыбался – не столько своим новым знакомым, сколько обращаясь к самому себе, будто чему-то тихо радуясь.

– Не понимаю, отчего Минтер так тянет с чаем, – пожаловался он. – Может быть, лучше коньяку?

– Пожалуйста, не трудитесь, – быстро возразил Холмс. – Скажите, вы оправились от вашего вчерашнего недомогания?

Лицо Эбернетти омрачилось. Похоже, его несколько рассердило такое напоминание.

– Вполне. Сущие пустяки. Может быть, поднимемся к матушке? Я только позвоню, чтобы она знала, что мы идем.

По лестнице с балюстрадой он провел нас на следующий этаж. Затем мы проследовали за ним по неосвещенному коридору, устланному ковром. Вдалеке от уютной гостиной воздух казался стылым, проход – мрачным, а ковер – тонким и истертым.

– Вот комната матушки, – сообщил он, кладя ладонь на ручку двери. – Прошу вас, говорите тише. Она терпеть не может громких звуков.

Он распахнул дверь.

– Матушка, я привел к вам двух джентльменов, они желают вас видеть.

В комнате и вправду стояла темнота: ни пламени очага, ни лампы, занавеси опущены. На широкой старомодной кровати с пологом виднелся силуэт пожилой женщины, чьи черты едва удавалось различить под оборками большого ночного чепца. Глаза ее были закрыты. Мы слышали ее тяжелое хриплое дыхание.

– Бог ты мой, – с досадой проговорил Чарльз. – Она задремала.

– Чарльз, что ты делаешь? – донесся пронзительный шепот из коридора позади нас.

Домой вернулась Сабина Эбернетти. Вследствие непогоды ее щеки порозовели, прическа растрепалась: очевидно, она только что пришла и оставила пальто и шляпку внизу.

– А, мисс Эбернетти, рад снова встретиться, – протянул Холмс.