Новые приключения в Стране Литературных Героев

Гена. Уж, конечно, не в том, что на Фонвизина обидел­ся. Комедия – она комедия и есть, в ней и должны быть смешные герои. Только... ведь и в комедии, наверное, надо меру знать.

Профессор. А Фонвизин, по-твоему, не знает?

Гена. Не то что не знает, а... По-моему, он в поддавки играет. Смотрите: Митрофан у него кто? Дурак? Дурак. А учи­теля? Тоже болван на болване. Даже Цыфиркин – он, конечно, симпатичный, но тоже ведь... Да он и сам все про себя сказал. А уж Вральман! И кучером был, и говорит так, что непонятно, как только язык не сломал, и фамилия действительно дурац­кая... Но вот если бы тот же Вральман немножко другим был? Поумнее. Поученее. Как бы у него тогда с Простаковыми обер­нулось?

Профессор. А по-твоему – как?

Гена. Откуда я знаю? Я ж не писатель. И даже не про­фессор, как вы. Но уж по крайней-то мере посложней, чем в «Недоросле». А Фонвизин – он все-таки в самом деле...

Профессор. Понятно: в поддавки играет. Что ж, давай сыграем в шахматы. Я хочу сказать: возьмем и преобразим Вральмана. Перекроим его до основания. Ведь нам ни к чему, чтобы он был кучером?

Гена. Конечно, не обязательно!

Профессор. Чудесно. Полагаю, что и акцент не ну­жен?.. Совсем хорошо! Ну а поскольку без акцента какой же он Вральман, то и фамилию дадим другую, верно? Назовем его, скажем... Нельстецов!

Гена. Как, как?

Профессор (раздельно). Не-льсте-цов!

Гена. Да... Могли бы, конечно, и получше придумать!

Профессор. Что делать? Уж какая есть... А теперь нам остается только направить этого самого Нельстецова в гос­тиную госпожи Простаковой. Внимание!

Сделал, как обещал. Послушаем, что из этого выйдет.

Простакова. Прошу садиться, государь мой. А как по фамилии, я не дослышала?

Нельстецов (с большим достоинством). Я называюсь Нельстецов, чтоб вы дослышали.

Простакова. Очень приятно... Вот в чем нужда-то, ба­тюшка. За молитвы родителей наших – нам, грешным, где б и умолить – даровал нам господь Митрофанушку. Так не угодно ль тебе взять на себя труд да и выучить его хорошенько?

Нельстецов(говорит очень церемонно). Сие мой свя­щенный долг воспитателя, сударыня!

Простакова. А скажи, батюшка, чему ж ты его учить будешь?

Нельстецов. Я бы думал образовать душу его, как на­длежит дворянину.

Простакова. Вот это хорошо, батюшка! А с чего ж ты начать думаешь?

Нельстецов. С латинского языка!

Простакова. С лати... (Поперхнулась.) Да на что ж? Нешто Митрофанушке попом быть? Да еще и заморским?

Нельстецов. А разве латинский язык для попов только годен?

Простакова. Да для кого ж еще? Воля твоя, батюшка, только этот язык совсем не дворянский!

Нельстецов. А что есть титло дворянина, сударыня, сего покровителя душ, коему необходимо расчислить число жерт­вуемых соразмерно числу тех, для благополучия коих жертву­ется?

Простакова(понимая его с превеликим трудом и по-своему). Расчислить? Так ты, стало, сынка моего и арихметике учить станешь?

Нельстецов. Нет, сударыня, сие политическое расчисление требует ума гораздо превосходнейшего, нежели надобно для вычисления математического. Можно полагать сто Эйлеров на одного Кольберта и тысячу Кольбертов на одного Мон­тескье...

Если не все, что упоенно произносит Нельстецов, вам понятно, не огорчайтесь – слушавшим эту радиопьесу было еще хуже. Потому что, чем дальше забредает этот переродившийся Вральман в свои ученые дебри, тем меньше слов можно разоб­рать: машина вновь начинает предательски постукивать и покрякивать, шумы становятся все постояннее.

Гена. Архип Архипыч! Слышите? Опять забарахлила!

Профессор. Еще бы! И ты не догадываешься, почему?

Нельстецов(продолжает на этом тревожном фоне). ...Для того, что в математике от одной известности идут к другой, так сказать, машинально, и математик имеет пред собою все откровения предшественников своих, но политика прежние откровения не поведут верною дорогою. Математик исчис­ляет числа, политик страстен, словом, ум политический есть и должен быть...

Простакова(в голос). Ой! Замучил! Убил! Ко мне! Девка! Палашка!..

А мы слышим взрыв.

Профессор. Ах ты, беда какая!

Гена. А что? Сломалась все-таки?

Профессор. Ну, конечно! И как я не рассчитал? Разве она могла выдержать такую несовместимость характеров?