Новые райские кущи

— Да ну, скажешь тоже! — наигранно отмахнулась от такой версии Софья. — Какое! Вы что, это же фи, плебс, работать-то… Вот руководить — это да, это его. А поскольку руководить пока никто ничем не дал, то дядь Леша находится в вечном поиске применения своих способностей. У него есть какое-то образование (вроде как институтское), но какое точно — не скажу, не знаю, потому что откровенно пофиг и неинтересно. В свое время он очень удачно женился на дочери партийного босса, который смог сделать для дочурки крутую квартиру и шикарный по тем временам загородный дом, а зятя устроил на какую-то непыльную институтскую должность — перекладывать бумажки. И то только из уважения к Эльвире Аркадьевне, поскольку Алексея тесть терпеть не мог. Это ж еще в восьмидесятых было. Потом у страны случились известные неприятности, папаша тот двинул в бизнес, но что-то с ним случилось. Не то сам помер, не то убили, не знаю. После смерти тестя Алексей с женой переехали к теще, а недвижимость, квартиру и дом с участком, доставшиеся им от ее отца, сдавали в аренду и довольно неплохо жили. Несколько лет назад теща умерла, а после ее смерти и жена его, и без того весьма болезненная женщина, перенесла инсульт. Ее парализовало. Дядь Леша быстренько пристроил жену в интернат для инвалидов, а сам так и продолжает жить на ренту от все той же недвижимости.

— Ясно, — кивнул Ярослав. — Давай дальше. Про Глафиру.

— Ну, тут тоже история так себе, про роковую любовь, — продолжила Софья. — Когда Эльвира с Егором поженились и стали жить вместе, Глаше было всего четыре годика, она на шесть лет младше братьев. Понятно, что самая маленькая в семье. Все ее баловали, да и по натуре она человек весьма неровного характера: капризная, эгоцентричная, с резкими перепадами настроения. Но хуже всего то, что с раннего подросткового возраста Глафира имела серьезную слабость к плохим мальчикам. Эльвира как могла боролась с этим пристрастием дочери. Из каких только компашек ту не вытаскивала! Однажды, после очередной некрасивой истории, бабушка приняла решение, что с нее хватит, и отправила Глафиру в Ленинград, к своим родителям. Потому как отец Эльвиры Аркадьевны был полковником МВД в отставке и имел весьма строгий нрав и крутой характер и спуску девочке не давал. Глафира попала под его воспитательный каток и на какое-то время присмирела. Но страсть — это вам не квашня в кастрюле, назад не засунешь. И вляпалась тетка Глаша в бешеную любовь до потери разума. В Леонида, сынка жутко богатых родителей, где-то там, из властной «кормушки». Напоминаю, что это еще Советский Союз, правда, уже на последнем издыхании. Глафиру как-то совсем ненормально переклинило на Леониде, прямо до шизофрении какой-то. И она выставила родне ультиматум: либо мы идем в загс и я выхожу за него замуж…

— Либо «он меня ведет в прокуратуру», — продолжил мысль Сони Ладников, чуть отредактировав известную цитату[1].

— Ну-у-у, где-то так, — кивнула, соглашаясь, Соня. — Но не совсем. Грозилась она демонстративно самоубиться или еще чего непотребного с собой сотворить. Напомню, что Эльвира Аркадьевна хоть и не жила тогда уже в Ленинграде, но в свое время в городе и в партийных кадрах была человеком не самым последним. Да и в Москве в тот момент занимала хороший партийный пост. Ну и дед Егор Архипович — личность не из рядовых граждан, поэтому договориться о встрече с родителями Леонида не составило никакого труда. А, встретившись и посовещавшись, семьи договорились о свадьбе. Уж что, кто и кому там пообещал и какой гешефт для себя выторговал — не скажу, не знаю.

Софья задумалась на пару секунд и усмехнулась, поделившись своими мыслями: