Новые райские кущи

— Володя… — ужасно расстроилась и как-то даже растерялась от упреков сына Мария Егоровна. — Да разве ж мы отказываемся, мы с радостью…

— Что с радостью, мам? — опустошенным голосом переспросил Владимир. — Вы ни разу не спросили: ребята, может, что-то нужно, чем-то помочь? Ни разу всерьез не расспросили Лену про ее самочувствие, как протекает беременность, кого мы ждем — мальчиков или девочек… Так, мимоходом да вскользь по телефону спросите, как дела, да и все, как о чужих каких-то людях. Потому что батя бухает от тоски и обиды, а ты, мама, занята только борьбой с его пьянством. Ну еще и дачей своей.

Успокаивающим и поддерживающим жестом Лена положила ладошку на руку мужа. Володя накрыл ее сверху своей большой ладонью, посмотрел на жену, ободряюще улыбнулся ей и вздохнул-выдохнул…

— Володь… — произнесла покаянным, осипшим от переживания и потрясения голосом тетя Маша, и у нее вдруг задрожал подбородок. — Да неужели мы вот так?..

— Вот так, мам, — кивнул ей сын и посмотрел на растерявшегося отца. — Пап, может, двое внуков — это все-таки весомый повод, ради которого стоит перестать себя жалеть и бросить пить? — И вдруг усмехнулся: — Я, например, не смогу научить их рыбачить, поскольку терпеть не могу рыбалку, а ты у нас в этом деле знатный спец. И цветы разводить мы с Леной не умеем, и пироги твои знатные печь… А ты, мам, мастер в этих делах. Да и вообще… — махнул он безнадежно.

Мария Егоровна, прижав ладошки к губам, вдруг заплакала, по-настоящему горько и как-то сразу откровенно отчаянно. И так по-бабьи, сотрясаясь всем телом, отдаваясь своему переживанию и выплакивая всю свою накопившуюся тоску, боль и бессилие. Валентин Константинович поспешил обнять жену рукой и прижал к себе. Поглаживая другой рукой по голове, успокаивал и смотрел на сидевшего напротив них сына покаянным, потерянным и больным взглядом.

Володя сорвался с места, оббежал стол, склонился над рыдающей уже совсем горестно матерью, что-то зашептал той на ушко, уговаривая, успокаивая. Осторожно поднявшись со стула, Лена не бегом, но все же поспешая, двинулась к родным, обходя стол следом за мужем.

Володя поднял на ноги маму, тут же сменившую плечо Валентина Константиновича на грудь сына, чтобы уткнуться в нее лицом и плакать вволю, освобождаясь и отпуская все наболевшее. И, не прерывая этого занятия, обнять подошедшую невестку…

Ладников, наблюдая за ними, незаметно кивнул Дмитрию Васильевичу, стоявшему чуть в сторонке, и тот кивнул в ответ — мол, понял-принял. И поспешил к семейству, словно выпавшему из общего поля, сплотившемуся вчетвером, обнимаясь и плача. Осторожно поддержав за свободную от объятий руку Марию Егоровну и что-то коротко сказав Валентину Константиновичу, безопасник направил их к выходу. Он помог Марии Егоровне и всей группе спуститься по трем невысоким ступенькам с подиума на землю. В его заботливом сопровождении они направились в сторону гостевого дома.

— Ну, хоть у них теперь все хорошо будет, — растроганно и немного сентиментально вздохнула Дарья, так и не отпустив Софью, обнимавшую ее. Вцепившись в сестру так, словно спряталась от всех напастей под ее надежным крылом. И спросила у Эльвиры Аркадьевны трогательным детским голоском: — Ба, а можно чаю? С чем-нибудь вкусненьким, а то совсем как-то того…

— Конечно, Дашенька, — мягко улыбнулась ей Эльвира Аркадьевна, — это ты хорошо придумала, правильно. Чай сейчас нам всем в самый раз будет. — И позвала Людмилу Аристарховну: — Людочка.

— Ну что, — напористо спросила Евгения, — вечер откровений и разоблачений закончен? Кто хочет, может быть свободен?

Все дружно повернули головы и посмотрели на Ладникова. Даже подошедшая… к главной здесь хозяйке Людмила Архиповна.

— К сожалению, нет, — показательно вздохнув, не порадовал ожидания оставшихся за столом гостей Ярослав. И пояснил с легкой досадой: — Осталось последнее признание. И, пожалуй, самое неприятное.

— Настя, что ли? — удивленно спросила Глафира. — С ней-то что не так может быть? Она у нас сплошная добродетель.

— Настя приезжала ко мне, а не к Павлу, — поспешила сообщить Эльвира Аркадьевна, постаравшись оградить младшую дочь от нападок.

— Да, — кивнул, соглашаясь с ней, Ярослав, — к вам. И что она у вас просила?

— Я просила маму, — решительным тоном ответила вместо Эльвиры Аркадьевны Анастасия, — переписать на меня квартиру.

— Почему? — пригнувшись к столу, чтобы видеть Анастасию, сидевшую в самом конце по левой стороне, за обнимавшимися Софьей с Дашкой, спросил Ладников.

— Потому что не хочу ни от кого зависеть. Хочу иметь свое личное жилье, где смогу создать семью, зная, что меня никто не попросит освободить квартиру или поделить ее в каких-то там долях, — произнесла она твердо и убежденно, тоном человека, долго и много размышлявшего над данной проблемой и принявшего окончательное решение.

— И кто подтолкнул вас к такой мысли? Или какое событие? — спросил, дружески улыбаясь, Ладников у девушки.

— Можно сказать, сама жизнь, — подумав, с некой запинкой ответила Настя.