Новые рубежи человеческой природы

13. Глубокое противоречие, связанное с элитарностью и присущее любой доктрине самоактуализации (ведь, как бы то ни было, при всяком сравнении оказывается, что это люди высшего уровня), легче разрешается (или хотя бы регулируется) трансцендерами, чем "просто здоровыми" самоактуализирующимися людьми. Это становится возможным потому, что трансцендеры легче могут жить одновременно в дефицитарной и в бытийной реальности, им гораздо легче сакрализовать любого человека. Это значит, что им легче примириться с абсолютной необходимостью какой-то формы испытания действительности, сравнения, элитарности в дефи-цитарном мире (вы должны взять на работу хорошего плотника, а не плохого, вы должны проводить какое-то различие между преступником и полицейским, больным и врачом, честным человеком и мошенником, умным человеком и глупым) и в то же время признавать бесконечную и равную для всех, не поддающуюся сравнениям сакральность, святость любого человека. В очень эмпирическом и обязательном смысле Карл Роджерс говорит о "безусловном положительном отношении" к пациенту как априорно необходимом для эффективной психотерапии. Наши законы запрещают "жестокие и необычные" наказания: какое бы преступление ни совершил человек, с ним надо обращаться так, чтобы уважение его достоинства не опускалось ниже определенной точки. По-настоящему религиозные теисты говорят, что "каждый и всякий человек — дитя Божие".

Эта святость каждого человека, и даже каждого живого существа, и даже неживых вещей, если они прекрасны, настолько легко и непосредственно воспринимается в своей реальности любым трансцендером, что он едва ли способен хотя бы на миг забыть о ней. Сочетание этого свойства с превосходной способностью трансцендера осуществлять проверку реальности в дефицитар-ном мире ведет к тому, что на основе проведенного сравнения он может осуществлять наказание богоподобным образом, не испытывая презрения к наказываемому, никогда не эксплуатируя его слабость, глупость или неспособность (хотя и признает наличие этих качеств разной степени выраженности в дефицитарном мире). Путь разрешения этого парадокса, который я нашел полезным для себя, таков: фактически более высокий по своим качествам трансцендер всегда действует по отношению к человеку, находящемуся фактически на более низком уровне, как к брату, как к члену своей семьи, которого надо любить и о котором надо заботиться, что бы он ни сделал: ведь в конце концов он все-таки член семьи. Но при этом трансцендер может действовать как строгий отец или старший брат, а не только как мать, которая все прощает, или похожий на нее нежный отец. Наказание при этом вполне совместимо с богоподобной бесконечной любовью. С трансцендентной точки зрения легко видеть, что даже для блага провинившегося может быть лучше наказать его, огорчить его, сказать ему "нет", чем удовлетворить его сиюминутное желание или доставить ему удовольствие.

14. У меня сильное впечатление, что трансцендеры обнаруживают явную положительную корреляцию (в отличие от более типичной отрицательной) между возрастанием знания, с одной стороны, и ощущением тайны и благоговения, с другой. Конечно, большинство людей воспринимает научное знание как то, что уменьшает тайну, а значит, и страх, поскольку у большинства тайна вызывает страх. И человек стремится к знанию как средству снизить тревожность (Maslow, 1962 а).

Но для людей, испытывающих пиковые переживания, и особенно для трансцендеров, тайна притягательна: она бросает вызов, а не страшит. Самоактуализирующемуся человеку в какой-то мере скучно то, что хорошо известно, сколь бы полезно ни было это знание. Причем это особенно типично для "пикера" (человека, склонного к пиковым переживаниям): для него в тайне и благоговении заключена награда, а не наказание.

Как бы то ни было, я обнаружил у большинства творческих ученых, с которыми беседовал, что чем больше они знают, тем более они склонны войти в экстаз, включающий в себя смирение, ощущение своего невежества, своей малости, благоговение перед грандиозностью Вселенной, великолепием колибри или тайной младенца — все это субъективно воспринимается положительным образом, как награда.

Отсюда смирение, свое смутно признаваемое "невежество" и одновременно счастье большого ученого-трансцендера. Возможно, я думаю, у нас всех был такой опыт, особенно в наши детские годы. Но трансцендер, по-видимому, встречается с ним чаще, переживает глубже и ценит больше в качестве высших моментов своей жизни. Это касается ученых и мистиков, но также и поэтов, художников, промышленников, политиков, матерей и многих других людей. Я выдвигаю теорию познания и науки (нуждающуюся, конечно, в проверке), согласно которой на высших уровнях развития человечности знание положительно, а не отрицательно коррелирует с чувством тайны, благоговения, смирения, по большому счету невежества, а также с чувством жертвенности.