Новые русские

«Неужели он сейчас там?» — спрашивает она себя, и ужас наваливается на нее. Остается сойти с ума или найти в себе силы перебороть страх. В отчаянии Элеонора дергает ключ и никак не может открыть дверь. Звуки скрипки снова тихим стоном издеваются над ней. Элеонора ясно представляет себе, как в неверном от луны и огней рекламы свете она увидит тонкую фигуру с развевающимися волосами. И пусть! Пусть увидит! И скажет ему, чтобы он убирался. Что не боится его дурацких появлений. За что он ее мучает? Она до сих пор одна. Ничем не запятнала его память. Даже с такого великого мужа достаточно!

Еще несколько усилий, и дверь легко открывается. Элеонора с шумом врывается в комнату. В ней никого нет. Сумрак от окна позволяет увидеть знакомые предметы. Единственное, что настораживает, резкий запах табака. И снова Элеонора успокаивает себя тем, что комнату давно не проветривали. И вообще нужно выкинуть все эти табаки. Не зажигая свет, она легко проходит к окну. Внизу на площади, в окружении кучки молодежи, стоит длинный человек в черном и играет на скрипке. Элеонора, злясь и на него, и на себя, выскакивает из комнаты, запирая дверь на ключ.

Уверенным шагом, не прислушиваясь больше к всяким шумам, возвращается на кухню, достает из холодильника бутылку шампанского, открывает ее и с жадностью пьет из большой чайной чашки холодный пузырящийся напиток. Всего несколько минут требуется ей, чтобы осушить целую бутылку. На ходу закусывая шоколадом, она направляется в спальню. Шампанское, усталость, нервное истощение берут свое. Страх пропадает. Возникает апатия. Без всякого волнения Элеонора заходит в спальню. Постель пуста. Только покрывало почему-то сброшено на пол. Но думать об этом не хочется. Элеонора быстро раздевается, и впервые за многие годы ложится в кровать, не приняв душ и не смыв краску с лица. От выпитого шампанского кружится голова. Приходится приподняться на локоть левой руки, в надежде остановить кружение. Даже с закрытыми глазами Элеонора ощущает наплывающий на нее свет луны. Голова проясняется. Покой и безмятежность возвращают ее на подушку. Так когда-то она чувствовала в темноте взгляд мамы, соглашавшейся после ее капризов посидеть рядом до прихода детского сна. Потом, уже значительно позже, так же смотрел на нее Василий, после долгих истомляющих часов любви, касаясь ее щек концами своих длинных черных волос. Это продлевало ее наслаждение, рождало светлые сумасшедшие мечты, уносившие ее в плавный бесконечный полет. Элеонора с благодарностью подставляет лицо ласковому взгляду луны. Она не спит, она томится в ожидании наслаждения. Ее тело ощущает зарождающийся бунт плоти. Оно жаждет ласк. Его ласк.

Когда впервые Ласкарат привел ее к себе домой, Элеонора очень стеснялась его. Василий был слишком знаменит. Чтобы подавить в себе чувство неловкости, она пила шампанское фужер за фужером и громко смеялась. Ждала и не представляла, как у них все произойдет. Василий легко оторвал ее от кресла, уложил на канапе и принялся ласкать и целовать ее ноги. Таких ласк она еще не испытывала. Он обливал ее голые ноги шампанским и высушивал поцелуями. Потом долго ласкал языком ее растопыренные от восторга пальцы. Скользил им от пяток к щиколоткам и обратно. В то же время руки медленно продолжали свой путь, подолгу задерживаясь вокруг колен.

Элеонора погрузились в набегающие волны блаженства. Василий не торопился, и она млела именно от ласк, а не от предвкушения привычных скорых сближений. Она чувствовала, как его руки упиваются ее телом, как волнительно поднимается все выше по ногам его сухой упругий язык. Медленно, стараясь незаметно, она принялась стаскивать с себя платье. Оно было узким, трикотажным. Его пришлось тянуть через голову, с застегнутой сзади молнией, лихорадочно освобождая тело для надвигающихся ласк Василия. В какое-то время она едва не задохнулась от наслаждения и застрявшего на подбородке платья. Пришлось сбрасывать рывком, порвав при этом чертову молнию. Маленькие черные трусики не стали помехой для жадных, жарких, уверенных рук. Василий их просто отодвинул. Больше им ничто не мешало. Элеонора провалилась в блаженное забытье…

Тело ее вздрагивало и тряслось от напряжения, от бесчисленных пиков отдачи. Ей казалось, что Василий поднял на руках ее ставшее невесомым тело и закружил в бушующем море экстаза. Она парила, извиваясь змеей. Стрелы быстрых удовлетворений пронизывали ее всю — вонзаясь в нежную кожу между пальцами ног и с криком вырываясь наружу через искривленный рот.