Новые русские

— Агнец мой, согласись, ты не из тех женщин, готовых любыми унижениями добиваться расположения своего любовника. Правильно? Не такая. Я попробую тебе помочь. Этот миллионер должен понять, как ты прекрасна, увидеть тебя всю — с любовью и капризами, с доверчивой душой и женской гордостью. Кокетливую и искреннюю, страстную и нежную. Алчную и бескорыстную. Порочную и невинную. Все, что он ищет в разных женщинах, пусть откроет в тебе. Тогда он твой. Тогда прогоняй его, оскорбляй, унижай, все равно никуда не денется.

— Научите меня! — в порыве благодарности взывает Катя.

Артемий снимает руку с ее головы.

— Не спеши. Древние предупреждали: ВИЛЕ ЭСТ, КВОД ЛИЦЕТ. Чтобы тебе, агнец мой, было понятно, переведу — «мало ценится то, что легко доступно». Назначь ему свидание в моем доме в полночь. Вас здесь будут ждать.

— Вы? — вместе с вопросом Катя тянется к нему всем телом.

— Возможно, — Артемий разворачивает трясущуюся в его руках женщину по направлению к двери. — Никто не должен знать, о чем мы говорили. Скажешь Нинон о моем отказе тебе помочь.

Катя снова поворачивается к нему с глазами, полными слез.

— Она не поверит…

— И не надо. Главное скажи. И помни: АЛИУМ СИ-ЛЕРЭ КВОД ВОЛЕС, ПРИМУС СИЛЕ — «если хочешь, чтобы о чем-либо молчали, молчи первый». Степану обо мне ни слова. Повод привести его сюда придумаешь сама. — Легким толчком Артемий выпроваживает Катю.

Следующий нежданный посетитель сидит на небольшом диванчике, обитом красным плюшем, откинувшись на темную закругленную полированную спинку. Перед ним — ломберный столик и кресло, в котором восседает генерал-привратник. Этот закуток возле лифта — хозяйство отставного генерала. На стене висит старинный деревянный телефон, по которому он связывается с Фриной. Посетитель — не кто иной, как недавно завтракавший с Максом Лева Иголочкин. Его длинные ноги вытянуты почти до самого лифта. Он курит и неторопливо рассуждает с генералом о жизни.

— Скажем, был ты, Владлен Спиридонович, на действительной службе, пользовался уважением, подчиненных гонял, аки собак, а теперь сидишь здесь, при лифте, чаи гоняешь, перед всякими в генеральском мундире сгибаешься. Не кипит ли в твоей генеральской груди жажда классовой мести?

Генерал-привратник не сердится на хамские вопросы. Тому есть причина. Иголочкин приручил его обещанием написать статью о воинской судьбе Владлена Спиридоновича с обязательной фотографией в форме и при наградах. Поэтому он солидно сопит и возражает заранее подготовленным аргументом.

— Тебе, Лева, как человеку начитанному, известен такой персонаж в литературе — профессор Забелин. Его во МХАТе играли. На что голова был, ученый, к тому же дворянин, а после революции пошел торговать на рынок спичками. Помнишь означенный факт? Почему же мне, советскому генералу, после буржуазной революции не пойти в привратники? А что в форме на посту стою, так генерал Чарнота вообще по Парижу, сказывают, пардон, в одних кальсонах разгуливал. — Генерал отхлебывает чай в граненом стакане. — Всякое в нашей стране случалось с русскими интеллигентами и боевыми генералами. Я, может, на этом месте — лучшая агитация за социализм. Стою у дверей, люди проходят, глазам не верят, головами печально машут: «До чего довели демократы Россию, генералы, вместо того чтобы служить народу, прислуживают мафии и буржуям».

— Какой же понтифик Артемий мафиози? Он — целитель. Уникальная личность, — возражает Иголочкин.

Генерал-привратник вздыхает:

— Про то народу неведомо. Геморрой он мне излечил, от пьянства запойного избавил. Я ж не могу такие факты обнародовать. Они — интимного порядка. Поэтому, когда спрашивают, отвечаю, мол, мой хозяин со второго этажа большой специалист по женской части.

— А если коммунисты вернутся, что будешь делать? — не унимается Иголочкин.

— Придут, значит, начнем политработу налаживать. Мы ж Гитлера с ее помощью победили, потому без нее никак нельзя.

— С тобой ясно, а что сделают с твоим хозяином?

— Известно что. Посадят, как буржуазного мракобеса.

— Не жалко?

— Так ведь и в зоне люди. Им тоже медицинское обслуживание требуется.

Внутри золоченой сетки лифта возникает движение, и через несколько секунд под яркие лампы девятирожковой бронзовой люстры, свисающей с лепного потолка, выходят две дамы — Нинон в чернобурке и Катя в апельсиновой норке. Иголочкин впивается в них ястребиным взглядом сквозь стекла очков в тонкой интеллигентской оправе.

— Что за птички такие?

Генерал-привратник важно сопит.

— Вопрос по существу, поэтому ответа не жди. Доложу о тебе. На моем КП находиться посторонним запрещено.

Встает и докладывает по телефону Фрине о Иголочкине. Она что-то отвечает. Владлен Спиридонович кивает головой. Вешает трубку.

— Сейчас о тебе доложат. Не вовремя ты прибыл.

— Я всегда вовремя, — успокаивает Иголочкин. В подтверждение его слов звонит звонок телефона. Фрина просит пропустить Леву к понтифику.