Новые русские бесы

Ну а по миссии своей – да. Пусть это вызывает сколько угодно иронии, но именно Москва – Третий Рим. Я убежден, что сейчас Россия – это территория борьбы между добром и злом. Россия мешает окончательной победе чертовщины. И если уж падет этот Рим…

2010 г.

Церковь должна идти туда, где сложно

(Интервью В.И. Хотиненко для «Комсомольской правды». Журналист Анна Балуева)

Режиссер отмечает свой юбилей, по поводу которого и дал интервью нашей газете.

– Владимир Иванович, 60 лет – это очень серьезно? Типа итоги подводить, с высоты полета глядеть, молодежь поучать, лавры с короной поправлять? Или ну это все к лешему – и просто расслабиться?

– Очень милое начало! (Хохочет.) Нужно антракт объявлять.

– О’кей, шутки в сторону. Вы народный артист Российской Федерации. Выше некуда. И все-таки юбилей. Каких наград ждете? Может, медаль какую, орден?

– Мне народного совсем недавно присвоили – а это очень высокая награда. Повыше многих орденов, поэтому в ближайшее время ничего не светит. Сейчас закон довольно жесткий.

– Лимит на ордена ввели?

– Просто какое-то время должно пройти, пока мне можно будет что-то очередное присвоить. Но это дело десятое. Мы начали с подведения итогов, и мне страшно. Хотиненко – 60. А я никак не могу увязать эти 60 с самим собой. А итоги можно подвести в любой момент. Рюмочку выпил, посидел, подвел. Я не очень люблю дни рождения. И отмечать буду сдержанно – только в память о родителях. Без подведения итогов. Я даже не знаю, сколько я снял фильмов.

– Штук 20 с лишним будет. А сейчас, кстати, если снимается кино – то такое, знаете, одноразовое.

– Я бы сказал – фильм-аттракцион. Я это без уничижения это говорю, потому что сам хожу и на «Пиратов», и на «Властелина колец». Я стараюсь быть в курсе того, что происходит в кино вообще. Но в период моей молодости кино занимало все-таки значительно большее место. Были такие мастера, как Антониони, Бергман, Тарковский, Феллини. Да, появлялись и Джеймсы Бонды, но каждый знал свое место. Сейчас Пантеон закрыт уже, и ключик выбросили. Но я убежден, что кино, которое многие не считали искусством, оно одно из всех видов искусства сохранило жизнь. То есть, оно развивается. Даже чисто технически. Выскажу крамольную мысль. Сейчас, может быть, сами художники чуть поотстали от технического прогресса кинематографа.

– А еще сегодня рулят сериалы. Рынок требует. Вот и у вас в активе есть сериал «Достоевский».

– Награды – хороший стимул. К тому же там действительно потрясающая роль Жени Миронова.

– Многие говорят, что выбор на роль Достоевского Евгения Миронова не очень-то удачен. Потому что у нас есть два актера, которые играют знаковых персонажей – Безруков и Миронов.

– Ну, есть достаточное количество людей, которым звучание и моей фамилии неприятно. И что теперь? Женя – перфекционист, и не было дня, чтобы он не пришел с чем-то новым прочитанным. Мы, например, долго не могли решить, как сыграть эпилептические припадки Достоевского. Пока не прочли слова самого писателя: «Дело в том, что в мгновения перед приступом я испытываю прозрение. Это я ни на что другое не променяю». И стало понятно, как это делать.

– С кем вам проще – с неизвестными, не раскрывшимися актерами, или с такими состоявшимися звездами, как Миронов или Маковецкий?

– Но с Сережей Маковецким мы начинали работать, он был неизвестным. Мы дозревали вместе. Да, я умею работать с актерами. Но я априорно работаю с талантливыми людьми – начинающий ли он, не начинающий… Когда Лиза Арзамасова пришла ко мне, я не знал, что она звезда телесериала. Я не возьму на себя смелость сказать, что она была никто, а я из нее что-то сделал. Открылись другие грани. Но она была природно талантлива.

– С талантом еще и сложно, жуть просто. А как на ваши взаимоотношения с людьми влияет ваша вера? Вы же человек верующий.