Новые русские бесы

Ю. ГРЫМОВ: Да, нет, мне кажется, хорошо идет хороший разговор. Я вот слушаю. Нет, на самом деле я думаю, что правда находится где-то посередине. Я поставил бы вопрос шире. Художественный вымысел, понятно, и угол зрения художника, отношение к теме – это очень важно. Может быть, посмотреть шире – то, что сейчас происходит в научпопе на телевидении, там катастрофа полная. Опять-таки я оперирую только к собственному творчеству. Легче, потому что за это отвечаю. Делая фильм «Казус Кукотского» о таком сложном периоде времени, я всю историю, понятно, сдвинул к отношению семьи. Я всю историю рассказал через семью. Это мое право – наделить их темпераментом, энергией, мыслью в тот исторический период. А то, что по телевидению в сегодняшний день идет и называется «документальное кино» – вот это страшно. Потому что для многих людей смотрящих, говорят, такое ощущение, что инопланетяне к нам через день прилетают. Под землей вообще что-то страшное творится. Вот научпоп в России исчез, а художественный вымысел всегда будет существовать, с Володей согласен полностью. Но для меня лично есть момент такого, знаете, будоражащей ответственности. Я это очень четко ощущаю, даже когда я до этого занимался рекламой. На физическом уровне мне страшно, что вдруг я чего-то сделаю, и кто-то в это поверит, и я что-то могу сдвинуть. Помните, как-то на одном из эфиров мы обсуждали с вами вообще про ответственность художника. Смотрите, у нас у всех сидящих здесь в студии – четыре человека – есть возможность общаться. Нас сейчас слушают 100 тысяч человек…

К. ЛАРИНА: 250 тысяч. Докладываю по последним рейтингам.

Ю. ГРЫМОВ: 250 тысяч. Вы понимаете, какая ответственность у нас у всех сейчас – общаться с этими людьми? И каждый художник это использует по-своему. Кто-то на телевидении облизывает пальцы. Засовывает в какие-то места, говорит про гламур. Это уровень этих людей. Они свою возможность общения используют так. Поэтому для меня ответственность существует. Вот Володя – я знаю очень хорошо его. Очень уважаю. И мы вспомнили фильм, мой любимый фильм «Зеркало…» – специально говорю при нем. Потому что любимый фильм, я ходил 4 раза в кинотеатр «Сатурн» и смотрел это кино. Это сделано тонко, аккуратно, потому что там есть человеческое начало. То человеческое, которое в последних фильмах американских исчезает. Исчезает человечность, а там человечность есть. Поэтому ответственность существует. Это очень важно. Художник без ответственности – это очень опасный инструмент в руках государства.

К. ЛАРИНА: Согласна, Ада Анатольевна?

А. СВАНИДЗЕ: Согласна. Я полностью согласна с этим. Это правильно. Большая очень ответственность художника. Любого.

К. ЛАРИНА: Ну, а вот вопрос компетенции все-таки, то, на чем вы настаивали?

А. СВАНИДЗЕ: Компетенция очень важна. Возвращаясь к этому фильму: я не знаю Тихона, я не знаю, чем он руководствовался. Мне это не ясно. Может быть, самыми благими намерениями. Говорят, что он грамотный человек, что он знает материал. Но он вытащил из этого материала не то, что нужно сегодняшней России.

К. ЛАРИНА: Так подождите. Этим занимаются, наверное, все нормальные творческие люди, в конце концов, которые так или иначе прикасаются, – они интерпретируют.

А. СВАНИДЗЕ: Конечно.

К. ЛАРИНА: Давайте тогда уж скажем правду: Николай Карлович Сванидзе, который делает свои «Исторические хроники», – это что? Это, безусловно, очень субъективный авторский взгляд.

А. СВАНИДЗЕ: Авторская интерпретация.

К. ЛАРИНА: Это его понимание конкретного периода, или конкретной истории, конкретного человека. И найдется немало людей, и они есть, вы это знаете лучше меня, которые скажут ему: это вранье. Ты нам врешь по телевизору. То же самое скажут Хотиненко про «1612» или про «Гибель империи».

В. ХОТИНЕНКО: Мне уже сказали неоднократно.

К. ЛАРИНА: А уж не говоря про «Казус Кукоцкого». Там уж тоже…

Ю. ГРЫМОВ: Ксения, знаете, ну, вот мы говорим про вот эту ответственность. И я неожиданно вспомнил про одну вещь. Снимая фильм последний сейчас, закончил с американцами «Чужие». У меня на площадке работала цензура арабская.

К. ЛАРИНА: А, арабская.

Ю. ГРЫМОВ: Каждый день за моей спиной сидели две милые женщины…

К. ЛАРИНА: А где съемки происходили? В Африке?

Ю. ГРЫМОВ: Марокко и Египет. Ну, территория Африки. И они сидели каждый день. Каждый день. Они никогда не опаздывали. Смотрели в мониторы. Они прочитали сценарий. Министерство культуры утвердило.

К. ЛАРИНА: Они принимают участие в производстве фильма?

В. ХОТИНЕНКО: Просто у них на территории снимают – и все.

Ю. ГРЫМОВ: Я на их территории снимаю. Но что самая удивительная вещь? Вопрос: понравилось мне это или не понравилось? Ответ: где-то посередине. Вы знаете почему? Когда вдруг мы снимаем арабские сцены, и они очень бережно к этому относятся, мне это очень понравилось. Мы немножко неправильно положили шарфик во время похорон… во время похорон одевают белые шарфы. И он был закинут не так, а по-другому. И у нас были долгие дебаты о том, что «надо переснять, Юрий, потому что это неправильно. На арабских похоронах так не бывает».