Новые семейные обстоятельства

– И что я надену?

– Вот, смотри!

Мама достала свою ночную рубашку – что-то черное, на одно плечо. Повязала мне на пояс платок, когда-то кем-то подаренный. Такой, павловопосадский, с кистями по краю. Нагребла в шкатулке какие-то бусы.

– Ну вот, прекрасный костюм! – заявила мама, глядя на меня.

– Мне не нравится. – Я была похожа на пугало, а не на цыганку.

– Ты можешь взять мою косметику – накрасишь губы, ресницы. Подведешь карандашом стрелки.

Это был запрещенный прием. Я всегда мечтала накраситься. И это был первый шанс, абсолютно законный. До этого я тайно брала мамину помаду, проводила по ней пальцем, совсем чуть-чуть, чтобы было незаметно, и размазывала по губам. Стрелки я пыталась нарисовать обычным грифельным карандашом. Про тени даже не мечтала. А тушь была и вовсе под строжайшим запретом. Дефицит. Не достанешь. К маме забегала соседка, чтобы попросить не молоко или сахар, а мазнуть один раз тушью по ресницам. Мама очень не любила ту соседку.

– Хорошо, – согласилась я.

На вечер я накрасилась щедро – стрелки до висков, тени до бровей, ресницы. Ленка говорила, что их надо накрасить, потом посыпать мукой и снова накрасить, поверх муки. Тогда точно получится. Получилось. Ну и губы, конечно. Губищи. Как ни странно, наряд вдруг заиграл, я стала похожа на цыганку. Мама разрешила мне взять плойку, и я долго крутила кудри, рискуя получить ожог, удар электричеством или остаться лысой. Плойка при соприкосновении с волосами шипела, дымилась и искрила.

На дискотеку я шла, будто меня там ждал принц, или мушкетер, на худой конец. Когда вошла в зал, там уже были четыре цыганки разной степени цыганистости. Я потрясала бусами, Ирка – браслетами. Но накрашены мы были одинаково, и кудри у нас тоже были одинаковые – уж как смогли. Платки на поясе тоже не сильно отличались. Последней на вечере появилась Ленка. Зареванная. Тушь размазалась, помада тоже. Нос был красным. Ленка была в костюме цыганки, а не принцессы. Ее мама сказала, что шить платье на один вечер дорого и незачем, так что вот – платок, ночнушка. Но разрешу накраситься своей косметикой. На той дискотеке все девочки были цыганками, а мальчики – мушкетерами. Им всем мамы сделали плащи из занавесок. Они тоже страдали.

* * *

Катя написала, что уже час бьется над разгадкой, что такое «емапа», которое требует Ева. Старшие дочери уже догадались, но Катя попросила их не подсказывать.

– Почему? – уточнила Алиса, с тревогой глядя на мать.

– Ну должна же я найти общий язык с собственной дочерью!

– С нами ты не пыталась его найти, – заметила средняя, Полина.

– Ева, пойдем, я дам тебе яблоко. Пусть мама дальше с ума сходит, – покачала головой Алиса. «Емапа» оказалось яблоком.

* * *

Еще прекрасное сообщение от Кати: «Я упала в коридоре, и у меня болит палец. Мне нельзя сидеть дома с детьми».

* * *

Катина свекровь приехала на день рождения младшей внучки. Долго молчала, наблюдала и наконец объявила:

– Евочку надо отдать в секцию айкидо.

– Какой аргумент в пользу айкидо? – вежливо уточнила Катя, у которой две старшие дочери занимаются гимнастикой и делают успехи. У старшей – стабильность, характер, техника. У средней – невероятная гибкость спины и столь же невероятный артистизм.

– Для гимнастики у нее конструкция не подходит, – авторитетно заметила свекровь.

Катя в тот момент продумывала план убийства свекрови.

* * *

Вспомнила историю про свекровь. Конечно, тетя Люся была невыносима. Нам она была совсем уж дальней родственницей, а может, даже не родственницей, но и до нас долетали лучи ее пылкой любви. У тети Люси было два сына. Оба счастливо и рано сбежали из дома, заведя собственные семьи, лишь бы вырваться из материнских цепких и жарких объятий.

Тетя Люся не могла оставаться в стороне. Так и говорила: «Очень хочу, но не могу». Конечно же, невестки ей не нравились – одна плохо готовила и была неряхой, другая слишком хорошо готовила, раскормила мужа и только тем и занималась, что драила квартиру и раскладывала вещи по полочкам. И при этом не работала. Невестки, как могли, терпели свекровь. Но первой, молодой женщине, не нравилось, что свекровь говорила: «ложишь», «чухаешься» – в смысле чешешься, а еще «ехаешь». Вторая изнемогала от рецептов свекрови, например как правильно варить свеклу. Невестка говорила правильно – «свёкла», а свекровь – «свекла», что невестку дико раздражало. Свекровь рассказывала, как чистить картошку, как удалять накипь в чайнике. Но самой острой стала тема котлет. Тетя Люся считала, что в котлеты, которые любит ее сын, невестка должна класть булку, размоченную в молоке, и непременно сладкую. Невестка же стояла на своем – в фарш добавлять яйцо, никакого хлеба, тем более сладкого.

– Так он же так не скушает, а плюнет! – кричала в телефон тетя Люся.

– Не плюнет! – отвечала невестка. – И даже не подавится!

– Вот! – радовалась тетя Люся. – Ты о нем совсем не заботишься. Откормила ему пузо так, что он в дверь не входит. А потом что? Диабет? Сердце?