Новые соседи

— И по Ули я скучаю, — признался Ойкон. — Знаешь, какой он добрый! Он нарочно меня сюда отправил! А здесь хорошо, меня здесь каждый день кормят! И маме с папой хорошо, они теперь не ругаются…

Жеребец мотнул головой и отступил вглубь стойла.

— Только Ули где-то далеко-далеко в горах, — вздохнул Ойкон и положил три неказистых яблочка на брус перегородки. — Сестренок взяли работать на кухню, и я теперь совсем один.

Развернувшись, мальчик двинулся к выходу. Отойдя на пару шагов, он услышал позади хруст разламываемого яблока и улыбнулся. Вдруг послышалось прерывистое мерзкое шипение, и юный конюх вздрогнул: у ворот стоял маленький злой человек и смеялся над Ойконом. Правильно смеяться он не умел, вот и кашлял, как собака, поперхнувшаяся комком шерсти.

Ойкон вжал голову в плечи и подошел ближе.

— Х-кхкхее, — просипел злюка и треснул Ойкона по макушке, всучив ведро и кивнув на большую бадью.

Ули вздохнул и отправился к роднику. Потирая затылок, он пожалел, что рядом нет Найваха. Молчаливого конюха в конюшне слушались все: и люди, и кони. А Найвах никому не разрешал обижать Ойкона!

«Вот только старший конюх ушел вместе с даном Роконом, с мамой и папой наверх, туда, где соль нашли», — пожалел Ойкон. Он посмотрел, как струя воды, пузырясь, бьет в ведро. Наполнив его, мальчик двинулся обратно. Бадья была здоровущей, и ходить туда-сюда по двору предстояло целый день.

Немудрено, что Ойкон умаялся. Повечеряв в трапезной с остальными слугами, мальчик решил принести еще пару ведер, а потом идти спать. В большом длинном доме недалеко от трапезной у Ойкона был свой закуток. Наполнив бадью полностью, он прилег передохнуть в копну сена в уголке конюшни и сам не заметил, как заснул.

В сене было тепло, в конюшне привычно пахло лошадками — Ойкон спал сладко и крепко. Заблудившаяся букашка поползла по шее. Он спросонья смахнул надоеду, и она ужалила мальчика и улетела.

Ойкон проснулся. Уже стемнело, по углам скреблись мыши, а лошадки беспокойно топтались и фыркали. На каменном полу напротив входных ворот стояла зажженная лампа, отбрасывая вокруг скудные отблески света.

«И что она тут делает? — удивился Ойкон. — В конюшню нельзя с огнем, Найвах строго-настрого запретил! Сено ведь вокруг и дерево».

Мальчик поднялся и двинулся навстречу огоньку, чтобы убрать светильник. Пройдя немного вперед, он краем глаза заметил наверху большую тень. Тьма шевельнулась.

«Клибб!» — испугался Ойкон, присел и прижался щекой к стенке стойла. Тень наверху опять зашевелилась — кто-то возился на центральном брусе под крышей! Вскоре глаза Ойкона привыкли к огоньку-плясуну, и он смог разглядеть немого злого человечка. Оседлав брус, он болтал в воздухе ногами. Перед ним лежал раскрытый мешок, и человечек один за другим доставал небольшие кругляшки — то желтые, то белые. Он любовался ими в неровном свете, совал в рот и прикусывал, а потом прятал обратно.

— Ни-иишшее-ффоо, ниш-ш-ше-ффо, — вдруг донеслось до Ойкона. Человечек чуть слышно позвенел мешком, затягивая горловину. — Ни-ии-шшше-фффо.

Мелкий поднялся, ловко переступая по брусу, прошел пару шагов до стены и вытащил плоский камень.

— Ше-шашь, ше-шашь, — приговаривал Мелкий, заталкивая мешок в дыру в стене. — Ше-шашь, ше-шашь…

«Сейчас, сейчас», — догадался мальчик и вдруг понял, что Мелкий и вправду на самом деле клибб, который только притворяется человеком! И как он раньше не догадался?!

При этой мысли Ойкон заерзал от нетерпения, и лошадка за перегородкой призывно заржала. Гадкий клибб, вставляющий камень обратно, вздрогнул и повернулся, сразу разглядев Ойкона. Зашипев рассерженным котом, он спрыгнул со стропила, мягко приземлившись на руки и ноги. Не поднимаясь, на четвереньках побежал к мальчику, недобро скалясь, вихляясь и подпрыгивая. Ойкон запищал от ужаса и метнулся прочь. Он несся по широкому коридору, пока не уперся в стену. Лапа клибба больно схватила его за шею и развернула лицом к себе.

Мелкий вжал его в стену и достал нож. Холодный острый кончик вжался Ойкону в живот, и мальчик заскулил. Сбоку раздалось оглушительно громкое гневное ржанье и мощный удар копытом сотряс перегородку. Клибб покосился на нож в своей руке и зло дернул губой. Сильный вновь заржал в стойле и саданул в перегородку.

«Ношом нисся… Ношом нисся», — прошептал Мелкий. Ножом нельзя!

Клибб вдруг недобро ухмыльнулся и убрал клинок. Он со всей силы тряхнул Ойкона так, что голова мальчика ударилась о стену. Схватив мальчишку, Мелкий перекинул легкое тело через загородку в темноту стойла, к ярящемуся жеребцу. Послышался противный смех кашляющей собаки.

Ойкон понял: клибб решил не резать его ножом, а подкинул под копыта Сильному, чтобы тот затоптал его. Тогда никто так и не узнает, что Мелкий — это клибб, и он и дальше сможет жить среди людей. Мальчик пополз вперед, ворошась в колючем сене, пока не уперся лбом в перегородку. Забившись в угол, он обнял себя за колени и заплакал.