Новые соседи

— Хвалю, воин! — треснул мальчишку по затылку Остах, вырвал из рук чудесную рогульку и умчался.

Мерех потер макушку и огляделся. Остах вместе с Баратом примерились к новой лестнице… А вот болары на склоне и помощники-воры засуетились, убегая …

«Чего это они?» — удивился мальчик и вдруг увидел, как во вражеском лагере качнулись, уставившись в небо, балки камнеметов. Метнулись гигантские пращи и в воздух поднялась туча камней, пролетев и врезавшись в опустевший склон. Вовремя пращники убрались! Однако ни болары, ни воры не вернулись обратно. Выхватив ножи и мечи, они неслись вперед. Мальчик обернулся. На дальнем краю площадки имперцы вовсю рубились с горцами. Доблестные дорча сражались отчаянно, но врагов было много, слишком много. Как хищные муравьи, они всё лезли и лезли через край, выдавливая горцев и захватывая все больше и больше скалы под ногами. Мерех сжал дротик, чтобы рвануть к своим, но тут раздался топот.

Показались разгоряченные всадники на конях. Увидев сечу, они пригнулись, выставили копья и ударили. Имперцы не ожидали появления всадников, качнулись, валясь со скалы… Подоспевшие болары и воры врезали справа; Остах с небольшим отрядом забрался на верхотуру поверх сечи и принялся метать дротики… Горцы сдвинули щиты, поднажали и скинули врагов со скалы. Поле боя осталось за защитниками.

Из-за поворота выбегали и выбегали новые воины, спешащие из лагеря у пещеры. Увидев их, Мерех понял, что битва окончена. Первым делом расправились с лестницами: на те, что валялись под стенами, скинули тяжелые валуны, доламывая, а оставшиеся стоять у стены горцы вытащили к себе. Пригодятся!

Ноги у Мереха задрожали, и он присел на камень. Утер пот. Мокрая рука тоже мелко подрагивала. А он и не заметил, как сильно устал! Мальчишка сполз с валуна и свернулся калачиком. Вот он немножко отдохнет, а потом задаст имперцам!

Сквозь сон Мерех почувствовал, как его поднимают и куда-то несут. Кое-как разлепив глаза, он узнал Барата. Сил сопротивляться и говорить не осталось. Совсем не осталось. Юный горец окончательно провалился в забытье.

Проснулся Мерех только к утру. Лагерь гудел: дан Рокон лежал в Лоне Матери ни жив ни мертв.

Глава 10

Олтер пробудился в Лоне Матери. В глазах резало, виски сдавило, в животе поселилась сосущая пустота.

«Отец! Тумма!»

Оли приподнялся и разглядел сумеречную гигантскую фигуру лекаря. Великан прислонился к стене и отдыхал, закрыв глаза. На коленях покоилась голова Рокона. Правитель лежал неподвижно и Оли обмер. Неужели? Неужели все зря? Олтер обратился к дару, дабы взглянуть на пламя жизни, но встретил лишь пустоту. Проклятье! Тумма прав: не стоило пытаться исцелить родную кровь. Дар обратился против дваждырожденного.

Грудь отца едва-едва приподнялась в неглубоком вздохе, и Олтер едва не разрыдался от облегчения.

«Жив!»

Оли подполз к отцу. Обнаженный торс покрыт старыми шрамами, а следы вчерашних страшных ранений покрылись наплывами багровых рубцов. Не может быть! Тумма вытащил стрелы вечером, а сегодня раны уже затянулись!

— Милостивая туомиллманаква сильна, — прогудел Тумма. — Помогла, и тело господина исцелилось…

— Но почему… почему он как мертвый? — прошептал мальчик, разглядывая бледное восковое лицо отца. Нос заострился, щеки впали. Под глазами синева.

В ногах Рокона завозился Кайхур. Высунул мордочку, приподнял поломанное ухо. Глянул с укоризной и запрыгнул мальчику на колени. Оли не удержался и упал на спину. Так он ослаб… Кайхур утвердился на груди хозяина и принялся вылизывать лицо.

— Кайхур! Фу, вонючка! — Олтер скинул щенка. Вскочил на ноги… Надо же… Сила! Сила вернулась! Перевел взгляд на отца… Теплые угли мерцали приглушенным светом. И дар! Дар вернулся.

— Оунманастри силен, — пробасил Тумма. — И Лоно сильно.

— Прости, малыш, — Оли погладил щенка. Кайхур прихватил палец и тут же отпустил. Не обиделся…

Послышался шорох. Страшась войти и потревожить покой раненого владыки, на границе пещеры переминались ближники и болары. И Бареан, Наула, Наум, архогский сирота рядом. Остах растолкал воинов. Выглядел дядька ужасно — едва ли краше Рокона.

— Как он? — прокаркал наставник. — Что с даном?

— Господин жив, — ответил Тумма.

Воины радостно зашумели, но Остах поднял руку.

— Мать Предков помогла Тумме. Раны отца затянулись, но огонь жизни не возгорелся, — пояснил наследник и пристукнул ладонью. — Я хотел помочь, но нельзя… Не пускают.

— Кровь данов, — кивнул Остах. — Я понял.

— Я велел Тумме забрать мой огонь и отдать отцу…

— Нельзя, — отозвался великан. — Манатри оу, Олтер.

— Неужели всё? — прошептал Оли и слезы покатились из глаз. Плакать нельзя: смотрели воины, и Бареан, и Наула… Но слезы не просили разрешения, катились и катились по щекам.

— Не всё, — качнул головой черный лекарь. Он бережно отодвинул голову правителя, переложив на скатку. Накрыл Рокона буркой.