Новые центурионы

– И я так считаю. Не могу представить себе, как ты шпыняешь тамошних буйволиц.

– Я тоже, – лицо ее исказила гримаса, – но рано или поздно, пожалуй, получу туда назначение.

– Может, и нет, – сказал Гус. – Ты и для нас ценный кадр, сама ведь знаешь. А если учесть, что ты всего несколько недель как из академии, я бы сказал, кадр ты просто незаурядный. Тебя могут отсюда и не отпустить.

– О да, конечно, без меня здесь никак не справиться, – засмеялась она.

– Ты ловка, проворна, и, по правде говоря, ты первая женщина, от работы с которой я получаю удовольствие. Обычно с вашим «братом» никто не любит работать. – Произнося это, он притворился, что внимательно следит за дорогой: карие глаза уже жгли его. Говорить то, что сказал, он не собирался. Было только семь вечера, стемнеть еще не успело, так что меньше всего он желал сейчас залиться краской и позволить ей это заметить. Хотя, с другой стороны, своими зрачками чужой румянец она разглядит и в кромешной тьме.

– Прекрасный комплимент, Гус, – сказала Люси. – Все это время ты был терпеливым учителем.

– Ну уж... Я еще и сам-то здесь далеко не дока, – ответил он, изо всех сил стараясь не покраснеть, и, пока они болтали, заставлял себя думать о посторонних вещах: о том, где они перекусят, и о том, что надо бы пройтись по автобусной станции на Главной улице, возможно, удастся встретить кого из тех подростков, что находятся в розыске, и о том, что не мешает прошвырнуться и по Елисейскому парку: пацанята в выходной наверняка попивают там пиво на травке. Лейтенант Дилфорд любит, когда их арестовывают за малейшую каплю алкоголя в крови, и почитает такие аресты ничуть не меньше, чем дежурные офицеры патруля – аресты за полновесное тяжкое преступление.

А вообще, воскресный вечер – долгий вечер.

– Ты здесь уже полгода, если не ошибаюсь? – спросила Люси.

– Почти пять месяцев. Но научиться еще должен многому.

– А перед тем где служил? В полиции нравов Центрального округа?

– Уилширского.

– А я вот никак не могу представить тебя в этой роли, – сказала она со смехом. – Когда по уик-эндам я работала в линкольн-хайтской тюрьме, этих ребят я навидалась. Всю ночь напролет шныряли туда-сюда. Нет, не могу представить тебя сотрудником полиции нравов.

– Понятно. Не слишком, значит, не слишком-то я похож на мужика, верно?

– Ох, я вовсе не то имела в виду, – сказала она, расцепив лодыжки и сверля его карими глазами. Стоило им в тебя вот так впиться, как тут же лицо ее, спокойное и белое, моментально темнело и делалось мрачным. – Совсем не то. В сущности, они мне не нравились. Слишком шумные, а с женским персоналом беседуют так, словно болтают со своими проститутками.

Мне и тогда не казалось, что бравада, хвастовство или напускная храбрость – называй как хочешь – придают мужественности. По мне, быть потише, понежнее да поскромнее – в том она и есть, мужественность, но среди «нравов» что-то я не много таких встречала.

– Им просто надобно изобретать какую-то защиту от всей той грязи, в которой они вынуждены купаться, – сказал Гус, ликуя оттого, что она едва не признала, что увлечена и чуть ли не бредит им. Но тут же испытал к себе омерзение и подумал со злостью: ах ты, гнусный маленький кретин. Лучше сотри с физиономии глупую ухмылку. Потом подумал о выздоравливающей после операции аппендицита Вики и понадеялся, что эту ночь она проспит спокойно.

Он поклялся, что прекратит детский флирт прежде, чем он зайдет дальше хотя бы на волосок: пусть Люси и не слишком робка и стеснительна, чтобы обращать внимание на подобную чушь, но скоро и ей все станет ясно. И в конце концов она наверняка повторит: я не то имела в виду, я имела в виду совсем другое. Гнусный маленький кретин, подумал он снова и украдкой взглянул в зеркальце на свои соломенные, заметно поредевшие волосы. Через пару лет он облысеет, как коленка, неужто и тогда будет грезить о блистательной девушке с белой кожей и карими глазами, которая, узнай только она его мысли, непременно усмехнется – жалостливо или даже с отвращением!

– Когда нам нужно отметиться в том доме под снос? – спросила Люси, и Гус обрадовался, что она сменила тему.

Какой-то шагавший по Хилл-стрит мужчина обернулся и, пока они не скрылись из виду, провожал Люси глазами. Гус не мог удержаться от улыбки.

Он вспомнил, как вот так же в первые месяцы после ее замужества оглядывались мужчины на Вики. Тогда она не была тяжелой и неуклюжей. Он размышлял о том, за кого их – его и Люси – можно сейчас принять. Двое молодых людей – он в костюме, белой рубашке и при галстуке, она в скромненьком, но очень удачно скроенном зеленом платье. Быть может, они направляются пообедать, на концерт или на Спортивную Арену? Конечно, любой бродяга сразу определит в их одноцветном четырехдверном «плимуте» полицейскую машину и узнает в них сотрудников отдела по делам несовершеннолетних, – но для всех остальных они просто любовники.

– Так как там у нас со временем, Гус?

– Двадцать восьмого.

– Не то, – засмеялась она. – Когда мы заглянем в тот дом под снос, о котором упоминал лейтенант?