Новые центурионы

Он многому меня научил. А когда я болел, он приходил меня навестить. Не слишком-то часто ко мне заглядывали полицейские, а он вот приходил проведать. Уайти появлялся раз пять или шесть и приносил мне журналы и сигареты. А несколько месяцев назад умер. Чертов пьяница. И умер от цирроза печени, как какой-нибудь чертов пьяница. Несчастный старый пьянчуга. Он тоже любил людей. По-настоящему их любил. А что может быть хуже для пьяницы? Что может скорее его прикончить? Несчастный, старый, толстый сукин сын.

Рой снова задремал, потом проверил свои часы. Когда они избавятся от алкашей и вернутся в участок, дежурство как раз подойдет к концу, тогда он сможет переодеться и отправиться к ней. Он уже не слишком жаждал ее тела, но зато глаза... Ее глазам он мог бы рассказать очень многое, он хотел им многое рассказать. На углу Двадцать второй и Центральной он увидел гигантскую толпу.

– Вот место, где ты всегда сумеешь загрузиться алкашами по самую крышу, – сказал Рой, замечая, что у него начинает неметь лицо.

Дьюгэн притормозил, чтобы пропустить пешеходов, и тут Роя посетила веселая идейка.

– Эй, Дьюгэн, знаешь, что мне напоминает этот фургон? Такой же был у одного торгаша-итальянца; когда я был маленьким, он продавал овощи на нашей улице. Может, его фургончик был малость поменьше, но тоже был выкрашен в синий цвет и закрыт, как наш с тобой. Итальяшка колотил кулаком по борту и орал: «Яб-блоч-чки, ре-ди-ска, огур-рр-чи-ки... Подбегай, налетай, раскупай!» – Рой буйно расхохотался, а беспокойный взгляд Дьюгэна заставил его уже завыть от смеха. – Поворачивай налево, быстро, и езжай на ту стоянку, где толпятся и травят байки все эти задницы. Сейчас же езжай туда!

– Но для чего, Рой? Проклятье, да ты совсем пьян!

Рой потянулся через всю кабину и, не переставая смеяться, резко дернул руль влево.

– Ладно, ладно, поедем туда, – сказал Дьюгэн, – я так и сделаю, но имей в виду: с завтрашнего вечера и навсегда отказываюсь с тобой работать, ты слышишь?

Рой подождал, пока Дьюгэн, рассекая по пути встревоженные кучки бездельников и вынуждая их плестись к следующему проезду и на улицу, не выберется на середину стоянки. Еще несколько алкашей разбежались перед фургоном во все стороны. Рой высунулся в окно, похлопал трижды по стенке синей колымаги и закричал:

– Ниг-геры, ниг-геры, ниг-геры... Подбегай, налетай, раскупай!..

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ АВГУСТ, 1965

19. ОЧЕРЕДЬ

Среда выдалась препаршивая. Не веря своим ушам, холленбекские полицейские вслушивались в поток позывных, заполонивших эфир, и голоса их коллег из участка на Семьдесят седьмой, требующих помощи и содействия.

– Начинается бунт, – сказал Блэкберн. Хоть они и были с Сержем заняты сегодня патрулированием, но, сидя как на иголках в дежурной машине, не могли сосредоточиться ни на чем, кроме вестей о том, что творится сейчас в юго-восточной части города.

– Не думаю, что это будет настоящий бунт, – сказал Серж.

– Говорю тебе, он начинается, – повторил Блэкберн, и Серж подумал: может, он и прав. Обезумевшие голоса операторов посылали автомобили сразу из нескольких дивизионов на Семьдесят седьмую, где как на дрожжах росли толпы, заполонившие уже Сто шестнадцатую улицу и Авалонский бульвар. К десяти часам на углу Империал и Авалона был установлен командный пункт и сформирован патруль, занявший круговую оборону. Сержу стало очевидно, что задействованных полицейских сил явно недостаточно, чтобы справиться со все ухудшающейся обстановкой. – Говорю: начинается, – сказал Блэкберн. – Пришел черед Лос-Анджелеса. Будут жечь, палить и жарить на кострах.

Дьявол! Давай-ка выбираться к какому-нибудь ресторанчику, поближе к жратве. Сегодня ночью мы домой не попадем, как пить дать.

– Поесть не откажусь, – сказал Серж. – Но, по-моему, переживать пока рановато.

– Говорю тебе, они вот-вот с цепи сорвутся, – сказал Блэкберн, а Серж никак не мог взять в толк, радуется напарник этому или совсем наоборот.

Возможно, что и радуется, подумал Серж. В конце концов, с тех пор, как жена подала на него в суд, требуя развода, жизнь его не особо богата событиями: до судебного разбирательства приходится остерегаться новых романов, а точнее – того, что его ждет, если о них прознает супруга.

– И где же мы хотим покушать? – спросил Серж.

– Поедем к Розалесу? Недели две там не обедали. По крайней мере я. Как у тебя с той маленькой официанткой? По-прежнему на мази?

– Встречаемся изредка, – ответил Серж.

– И я тебя, конечно, не виню, – сказал Блэкберн. – Вон в какую красавицу превратилась! Мне бы тоже не мешало с кем-нибудь столковаться. С кем угодно. У нее случаем нет двоюродной сестренки?

– Нет. Чего это тебе приспичило?

– Со своим бабьем я встречаться не могу. Чертова супружница в качестве боевого трофея захватила мой чертов блокнот с чертовыми телефонными номерами. Боюсь, что она уже установила круглосуточное наблюдение за адресами. Хорошо бы заиметь бабенку, о которой ей еще ни хрена не известно.

– Неужто не можешь подождать, пока дело рассмотрят присяжные? Потерпи до развода.