Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

По крайней мере, так я его понял. И при этом надо мной нависала его фигура в медицинских доспехах, ведь в наши дни дантист экипирован не только маской и перчатками, но еще и чем-то вроде забрала на глазах. Как будто перед ним в зубоврачебном кресле лежит не насмерть перепуганный старик, а опасный налетчик. Затем он некоторое время с серьезным видом смотрит на экран своего компьютера и пытается всучить мне за 1100 евро коронку, которую не покрывает страховка. А нет ли более дешевого варианта, застенчиво спрашиваю я.

– Ну… Я, конечно, могу удалить коренной, но это болезненное вмешательство.

По-моему, брать 1100 евро – тоже болезненное вмешательство, тем более если брать их за задний зуб, ведь он почти незаметен. Поэтому я спросил, нельзя ли сразу его выдернуть, и мысленно похвалил себя за смелость. Но, увы, сразу выдернуть зуб нельзя. Сначала нужно повторно записаться на прием. Я записался на пятницу, так что у меня есть несколько дней, чтобы понервничать и дойти до кондиции. На обратном пути я купил еще одну упаковку парацетамола.

Сегодня вечером всем клубом едем ужинать. Я заказал ужин в соседнем тайском ресторане, у него неплохая репутация. Может быть, мы уже пробовали тайскую кухню, но полной уверенности у меня нет. А раз нет, значит, это большой роли не играет. По крайней мере, для меня. Члены клуба вряд ли будут бунтовать, даже если окажется, что мы уже знакомились с кулинарией Таиланда.

СРЕДА 9 декабря

Это было великолепно, меня осыпали комплиментами за удачный выбор. Персонал там очень вежливый. Но при виде официанта на коротких ножках в широченных штанах мы не удержались от смеха. Неловко, конечно, получилось. И кара последовала незамедлительно, так как Риа от смеха обмочилась. Она честно в этом призналась, и тогда поднялась страшная суматоха с одалживанием подгузника… В общем, тем временем заказанная еда остыла. К счастью, она и в холодном виде оказалась очень вкусной.

А еще нам понравился счет. Мы остаемся голландцами, даже если платим по счету из общего котла СНОНЕМа, до краев наполненного наследством Эверта. Разумеется, мы пили за него.

Вчера днем делегация комитета жильцов, в состав каковой вошли Леония, Граме и я, провела “тайную” консультацию с отраслевым советом предпринимателей по вопросу о планах санации, вынашиваемых директором. Госпожа Лакруа на прошлом заседании комитета настаивала на своем участии, но Леония сообщила ей неверную дату.

– У меня нет охоты обсуждать с советом предпринимателей ее художественные выставки, – сухо сказала она.

Наш комитет тщательно готовится к бою, но, чтобы слухи об этом не просочились в широкие массы жильцов, Леония назначила встречу в кафе “Понтхёйс”. Мы встречались с секретарем и председателем совета отрасли “Забота о пожилых”.

Мы изложили им планы дирекции, и они высказались в том смысле, что наш директор действует слишком уж стремительно. Секретарь обещал в кратчайшие сроки выяснить у юристов, возможно ли частичное закрытие дома без одобрения со стороны отраслевого совета. Он думает, что нет. Если это юридически невозможно, то нам лучше не затрагивать тему, тянуть резину как можно дольше. Тактически мы должны стремиться к тому, чтобы директор Керкхоф не принимал нас всерьез. Если на следующем заседании, всего через две недельки, он станет развивать планы ликвидации дома, мы должны показать, что потрясены, но покорны своей участи. Мы даже в шутку попрактиковались. Интересно же, кто убедительней всех сможет произнести: “Господин директор, вам лучше знать!”

ЧЕТВЕРГ 10 декабря

Мумба мертва. Ей как-то нездоровилось, а потом она все-таки умерла. Ее мать Тонг-Тай и сестричка Инди постоянно находились у ее смертного одра. Так трогательно. Маленький слон, пардон, слониха в зоопарке “Артис”. За кофе мы почтили ее память молчанием.

“Артис” недавно объявил, что больше не будет давать имена животным, чтобы к ним не относились как к личностям. Вообще это своего рода чрезмерная забота о публике. После этого нововведения мы сможем лишь сказать: “Вы уже слышали? Слон номер три умер”.

Должен признать, это звучит не так грустно.

На телеэкраны вышел новый популярный сериал о природе The Hunt (“Охота”). Там всегда есть жертвы, и кровь течет рекой, ведь сериал только об охоте. Я люблю природу, но, посмотрев полтора эпизода “Охоты”, я больше ее не смотрю. По мне, это слишком зверское зрелище. Мои симпатии всегда на стороне слабого: олененка, который борется за жизнь со львом, детеныша тюленя, преследуемого белым медведем. Я не могу радоваться за медведя, когда вижу, как тюлененок свисает из его пасти. Nota bene: сериал идет по каналу “Евангелическое вещание”. Я считаю, что окровавленный истерзанный Бэмби не способствует вящей славе и чести Господа, но господа евангелисты, видимо, считают иначе. По мне, сериал способствует прежде всего вящей непостижимости творения: всегда пожирать или быть сожранным, смерть и погибель. Кто, будучи в здравом уме, творит такое?