Новый американский молитвенник

Ни следа Брауэра. Я уже начал надеяться, что оторвался от него. Зато я видел прозрачные фигуры восьми и девяти футов роста, худые и цилиндрические, казавшиеся материальными только благодаря водянистому зеленоватому оттенку, какой бывает у порезанного тонкими дольками огурца. Они дрожали в воздухе и то пропадали, то появлялись вновь где-нибудь в гуще говорящих, передвигаясь от одной кучки людей к другой, точно подслушивающие овощные духи. А потом я увидел у входа человека в черной куртке, джинсах и черной шляпе. Толпа заслонила его от меня, и я привстал, оглядывая комнату. Союзник, пусть даже такой раздражающий, как Даррен или ненароком забредший сюда вардлинит, мне бы не помешал.

— Так ты скажешь, кто ты такой? — спросила женщина.

— Не хочу портить интригу, — сказал я, опускаясь на стул после неудачных поисков. — А ты?

— Только после тебя.

Она выудила из сумочки портсигар и бульварную газетенку, потом поставила сумочку на пол. На первой странице газеты красовался огромный заголовок, провозглашавший о желании Родни Данджерфилда[66] быть клонированным.

— Ну, если мы будем молчать о том, какие мы знаменитые и все такое, о чем же нам тогда разговаривать?

— О бармене. Можно поговорить о нем. По-моему, он Змей-проводник из легенд навахо. Погляди, какие у него глаза.

Она поглядела.

— Точно, как у рептилии.

— А зрачки видишь? — спросил я, не зная, то ли она на самом деле видит то же, что и я, то ли подыгрывает, думая, что я хочу ее позабавить. — И мембраны?

— Ничего странного. Здешние управляющие натуральные змеи.

«Подыгрывает», — решил я.

— Так ты знакома с управляющими?

— Я сама одна из них. — Она закурила сигарету и направила струю дыма в потолок. — Ну, или инвестор, по крайней мере.

Я сказал, что это, наверное, объясняет, почему каждую женщину в этом клубе кто-то лапает и только она одна сидит спокойно на своем табурете и никто к ней не пристает.

— Ночь еще только начинается, — сказала она. — Если тебе суждено кого-то встретить, от него не убежишь.

— Ты имеешь в виду вообще… или только здесь?

— Особенно здесь.

— Понятно. Значит, мы говорим о штуке, которая называется судьбой. А «Жизнь есть смерть» что-то вроде водоворота, узел, где сходятся все пути.

— Именно так и обстоит дело.

У входа началась какая-то возня, привлекшая внимание сразу нескольких прозрачных зеленых штуковин, а вместе с ними и копов. Прозрачные, как я вдруг понял, здорово смахивали на кактусы. Духи кактусов. От одного их вида у меня стало кисло во рту. Ощущение относительного физического комфорта, пришедшее, когда я слился с толпой у макиладоры, начало исчезать. Суставы заломило, кожа на лице стала казаться жирной и грязной. Брауэр, похоже, куда-то исчез, так что пора было подумать, как добраться до дому. По комнате пошла какая-то рябь, как если бы время расширялось или рушились барьеры между континуумами. Вряд ли в таком состоянии стоит садиться за руль. Я предположил, что если чуть-чуть постараться, эта легкомысленная блондинка вполне может стать моим новым лучшим другом. А если у нее к тому же есть машина, соединяющие нас узы популярности и законы братства богатых и знаменитых, конечно же, велят ей помочь другой знаменитости, попавшей в беду.

— Спорю, что ты актриса, — сказал я. — Комедийная, наверно.

Она улыбнулась.

— Так зачем знаменитой актрисе понадобилось связываться с местечком вроде этого?

— А ты много местечек вроде этого видел?

— Нет, бар, конечно, клевый, но…

— То-то и оно!

— Но не в Ногалесе же? Да брось! Ногалес — самая дерьмовая дыра.

— А где не дерьмовая дыра?

— Ну, если так ставить вопрос… Тогда конечно.

— А как еще его можно поставить? Люди — они везде люди, разве не так?

Приступом нервной боли мне свело плечи; я попытался их размять, растирая основание шеи.

— Черт, я здорово влип.

— У тебя есть особенная жалоба?

— Кто-то подмешал наркотик мне в питье. Возможно, кислоту.

— Кто-то из здешних?

— Нет, в другом месте, в центре.

— А по-моему, выглядишь ты что надо.

— И то хорошо, а то у меня такое чувство, точно я вот-вот чешуей покроюсь.

— У меня в отеле есть валиум, но тебе он вряд ли поможет.

— Пара таблеток не повредит, — тут же откликнулся я.

— Жаль, ничего не могу для тебя сделать.

Она скрестила ноги и стала смотреть куда-то в сторону, ясно давая понять, что я свободен, и тогда до меня дошло, что я, наверное, чересчур напирал или как-нибудь выдал свое отчаяние и она решила, что я подыгрываю ей с целью вызвать ее сочувствие — именно это я и собирался сделать, в нарушение принятого среди звезд кодекса поведения, — или заподозрила, что я вовсе никакая не знаменитость, а просто тип, которому от нее что-то надо, а значит, замечать меня ниже ее достоинства.

— Ты знакома с Шерон Стоун? — спросил я.

Я так и видел, как она думает: «Господи, неужели я недооценила этого ублюдка!» Без всякого выражения на лице она ответила:

— Нет. — Взяла с пола сумочку и стала перебирать ее содержимое.

— Мы с ней как-то познакомились у Ларри, — сказал я, — милая леди.

Сомнение заострило ее черты.

— У Ларри Кинга?

— Ага. Прошлой осенью. Во время моего турне.

Она перестала рыться в сумочке.