Новый Библейский Комментарий Часть 2 (Ветхий Завет)

Однако здесь возникают большие трудности. Даниил пишет, что Дарий Мидянин принял царство (31). В других местах Писания, однако, Кир, царь Персидский, предстает как освободитель народа Божьего из Вавилона (2 Пар. 36:22—23; Езд. 1:1—8). Последователи критической школы рассматривают поэтому имя Дария Мидянина либо как вымысел, либо как историческую ошибку, когда Дария I (царя Персидского, 552—486 гг. до н. э.) путают с Киром, которому в то время могло быть около шестидесяти двух лет (31). Интересным представляется предположение консервативных богословов о том, что Дарий Мидянин — это вавилонское имя царя Кира Персидского (более подробно см.: Baldwin J. Daniel, TOTC [IVP, 1978]. Р. 23–28).

6:1—28 Верховная власть Бога над дикими зверями

6:1—9 Обманутый Дарий

С приходом к власти царя Дария в государственной системе Вавилона произошли кардинальные перемены: речь идет о назначении 120 наместников (сатрапов, 1), которые непосредственно подчинялись царю, а над ними трех князей (2).

Мотивация такого переустройства (чтобы царю не было никакого обременения, 2) достаточно ясно говорит о соблазнах царской жизни и о том, что высокое положение не является гарантией высокой нравственности. Даниил (ему уже за восемьдесят) вновь проявляет необыкновенную мудрость, дарованную ему Богом, но его возвышение вызывает зависть князей и их подчиненных (4).

Заговор, который вскоре последовал, был не первым и не последним в традиционной вражде при дворе, в данном случае это был сговор враждебных сил против помазанника Божьего (ср.: Пс. 2:1—2; Мф. 16:1; Лк. 23:12; Деян. 4:25–27).

Князья и сатрапы не могли найти повода, предлога к обвинению Даниила, чтобы на законных основаниях лишить его занимаемого положения (4; ср.: Ин. 14:30). Хотя высшие сановники и ненавидели его, они не могли отказать ему в честности. Они поняли, что единственная возможность избавиться от Даниила — это представить его мощную духовную силу как политическую слабость, поскольку знали о его верности Божественным, а не человеческим установлениям (5; ср. с Деян. 4:19). Они достигли своей цели, обратив духовную слабость царя в свою собственную политическую силу (6—7). Царские законы в Мидии и Персии не подлежали изменению (8; ср.: Есф. 1:19), что вообще было характерно для стран Ближнего Востока, так же как и обожествление личности царя касалось не только Дария (7). Важность письменного указа царя как подтверждения необратимости персидского закона объясняется в Есф. 8:8.

6:10—17 Поклонение Богу, а не человеку

Указ был очень четкий и содержал в себе скрытое испытание для Даниила: от него требовалось лишь на короткое время воздержаться от прилюдной, открытой молитвы (7). Кроме того, ему было уже за восемьдесят, и вряд ли можно было ожидать проявления героизма в таком возрасте.

Однако сам Даниил считал, что обретенное ценой отступления от слова Божьего оборачивается в итоге потерей (ср.: Флп. 3:7–8).

Хотя здесь говорится просто о молитве Даниила, произнесенной в духе благоговейного смирения, некоторые ее детали являют нам пример молитвенной жизни Даниила (ср.: 2:17–18; 9:3–19; 10:2–3,12). Он обычно совершал молитву в верхней комнате (горнице), окна которой были открыты против Иерусалима (10). Хотя, естественно, Даниил знал, что Бог вездесущ и потому слышит его в Вавилоне, он молился Господу, Который пребывает в Иерусалиме, куда был доставлен ковчег завета (обратите внимание на направленность его молитвы в сторону ковчега завета в гл. 9). Особо следует обратить внимание на постоянство его молитв (10 б), на то, что он воздавал хвалу Богу даже в условиях смертельной опасности, а также на молитвенную позу (преклонял колена, 10), свидетельствующую о серьезном молитвенном настрое (11).

Лукавые царедворцы заманили в ловушку и Даниила, и Дария (11 — 12). Верность завету Бога — черта, которая делала Даниила единственным надежным правителем при царском дворе, была коварно использована против него его врагами. Его надежность и верность были преподнесены как проявление мятежного духа (13). Дарий понял свою ошибку, но был не в силах противостать своим вельможам (14). Примечательно, какой разительный контраст выявляется между лихорадочно суетливыми действиями заговорщиков и царя (3—9,14), с одной стороны, и спокойной, размеренной, источающей духовную чистоту жизнью Даниила — с другой. В тексте до ст. 21 Даниил изображен как человек, который говорит только с Богом.

6:18–28 Щит веры