Новый Декамерон. 29 новелл времен пандемии

А потом колеса заскрипели и покатились, от ускорения внутри все вздымалось. Туман раздвинулся, обнажив подвижную воду. По небу пролетел ястреб. Упала звезда. Машина «Скорой помощи» подала назад и помчалась на следующий вызов. На реке застыли новорожденные тени. Одна из них лениво поплыла следом за 19-м автобусом. Влюбленные подростки в салоне, страшно фальшивя, продолжали радостно петь. Мелкая рыбешка, проплывая под мостом, перерезала распластанную тушу отражения автобуса.

Вэлери мчалась по Бёрнсайду под сверкавшей целлофаном луной. Время перевалило за 20:49. Знаки таятся в ткани дня, в ткани жизни, ожидая, пока про них вспомнят. В памяти у Вэл всплыл крошечный велосипед. Где-то спал ребенок, и красная кровь струилась по телу, а вовсе не вдоль дороги.

Будто возвращалась к жизни затекшая нога.

Пока Вэл вела автобус, сочетания мгновений, как в калейдоскопе, запузырились в ее теле, остро, болезненно: мать, лежащая на полу, белый скальпель рождения Тика, Фредди, смеющийся до слез над обжигающе горячим кофе, запах тлеющей резины, ее годы, скрученные, словно на диаграмме. Теперь в реальных огнях своего города она могла рассмотреть освещенные вестибюли домов, остовы лодок в порту, кемпинги, пустые гостиницы, бабочками рассевшиеся вдоль реки. Оставленный ими мир был тем же, в который они вернулись: подрагивающий, мокрый от дождя, сочный, замусоренный, живой.

Будут ли они общаться на той стороне моста? Посылать друг другу открытки из отпуска? Создадут ли группу в ватсапе? Вряд ли. Вэлери уже чувствовала, как все отдаляются друг от друга. Почасовая и оклад. Юго-запад и северо-восток. Люди, имеющие работу, дом, цель, и люди вроде Бена. Кто-то забудет, едва переехав реку, кто-то не сможет отрешиться от воспоминаний. И все же у них был один ночной кошмар. Загадочное выпадение из времени. Вэлери затормозила в ожидании зеленого света. Завтра на маршруте она увидит Бена, он будет без конца колесить между Гейтуэем и Маунт Скоттом. Может, они заговорят об этом, и из-за масок тембр голоса покажется искаженным. Загорелся зеленый свет. Вэлери уже начинала сомневаться.

Если бы хотелки были лошадками Дэвид Митчелл

– И без вида на море? За девятьсот-то фунтов в неделю? Турагент непременно об этом узнает.

Она фырчит.

– Зато, ваше величество, пентхаус полностью в вашем распоряжении. Джакузи. Сауна. Мини-бар.

Она набирает код, проводит картой, загорается зеленый огонек. «Дом вдали от дома». Звякают засовы, и дверь открывается. Обычная, средней паршивости камера восемь на четырнадцать футов. Толчок. Письменный стол. Стул. Шкафчик. Грязные окна. Видали и получше. Видали и похуже.

За мной закрывается дверь, и я вижу двухъярусную кровать, сверху лежит какой-то мерзавец. Араб, индус, азиат – что-то такое. Он рад мне не больше, чем я ему. Колочу в дверь.

– Эй, дежурная! Камера занята!

Что толку?

– Дежурная!

Чертова тетка ушла.

Прогноз на сегодня: весь день тяжелые облака.

Бросаю сумку на кровать.

– Великолепно.

Смотрю на азиата. Вроде на ротвейлера не тянет, но разве можно быть в чем-то уверенным? По ходу мусульманин.

– Я напрямки из Уондсворта, – говорю ему. – Типа перевели на карантин. В одиночку. Сокамерник цепанул вирус.

– У меня положительный тест, – отвечает азиат. – Делали в Белмарше.

Белмарш – тюрьма категории А. Поди, терроризм?

– Нет, – говорит азиат, – я не сочувствую террористам. Нет, я не молюсь в сторону Мекки. Нет, у меня нет ни четырех жен, ни десяти детей.

Не могу отрицать, именно это я и подумал.

– А видок у тебя не аховый.

– Я бессимптомно. – Он видит, что я его не понимаю. – Выработались антитела, поэтому я не заболел, но вирус у меня есть, и я могу его передать. Тебя в самом деле не стоило здесь селить.

Вот тебе раз. Типичный косяк минюста. Тут есть кнопка аварийного вызова, и я ее нажимаю.

– Я слышал, дежурные перерезали провода, – говорит азиат. – Исключительно в целях спокойствия.

Верю.

– В любом случае, может, уже и поздно. Я про вирус.

Он закуривает самокрутку.

– Наверно, ты прав. С днем рождения, блин, меня.

В трубе булькает вода.

– У тебя сегодня день рождения? – спрашивает он.

– Просто такое выражение.

* * *

День второй. Пого Хоггинс, с которым я сидел в Уондсворте, храпел, как реактивный самолет «Харриер». Азиат, Зэм, спит тихо, и я высыпаюсь. Когда нижний люк открывается для подноса с завтраком, я уже готов, стою на коленях, чтобы привлечь внимание разносчика.

– Эй, друг.

Усталое, как черт: «Ну что еще?»

– Для начала, нас тут законопатили двоих.

Вижу кроссовку «Найк», голень и колесо тележки.

– У меня по разблюдовке иначе.

Судя по голосу, большой черный чудила на букву «м».

Зэм тоже подходит к окошку.

– Как ты слышишь, твоя разблюдовка врет. Нас надо изолировать. В одиночных.

Большой черный чудила пытается захлопнуть люк ногой, но мне хватило времени попытаться урвать еще одну упаковку с завтраком.

– Да, попытка не пытка.

Люк с грохотом захлопывается.

– Ешь, – говорит Зэм. – Я не голодный.

На упаковке изображен поросенок с выноской «Две сочные свиные сосиски!».

– Что, свинина не кошерно?