Новый директор

— Директор только за план трясется. Конечно, прогрессивка… А знаете, как его в нашем цехе зовут? — спросила она и, не задумываясь, сообщила такое прозвище, что Константин Семенович от неожиданности расхохотался.

Так бывает, когда трех-четырехлетний ребенок услышит бранные слова и вдруг произнесет их дома в самый неподходящий момент. Родители приходят в ужас и начинают разъяснять, что это «нехорошие, грязные» слова, или просто накажут ни в чем не повинного ребенка. Константин Семенович считал, что в таких случаях не нужно заострять внимание ребенка. Слова эти не имеют для него никакого смысла и быстро забудутся. Но сейчас перед ним сидела не трехлетняя малютка, а взрослая, сознательная девушка, и неприличное прозвище вырвалось не потому, что она не понимала его смысла.

— Как ваше имя?

— Тося, — ответила девушка, краснея.

— Тося, я вам не советую повторять слова, даже технические, смысл которых вам не совсем ясен… Или вы считаете это признаком мужества, необходимой, так сказать, принадлежностью настоящего рабочего… Давно вы работаете на заводе?

— Два года, — ответила она, не поднимая головы от машинки и делая вид, что очень занята.

— Ну, спасибо за информацию! — поблагодарил Горюнов и встал.

Главный инженер оказался у себя в кабинете. Это был чисто выбритый, с большим открытым лбом, несколько удлиненным подбородком, и с чуть косым разрезом хитровато прищуренных глаз уже немолодой человек.

— Здравствуйте, Леонид Сергеевич! — поздоровался Константин Семенович.

Хмурый внимательно посмотрел на посетителя и чуть улыбнулся:

— Здравствуйте! С кем имею честь?

— Я директор вашей подшефной школы, если вы слышали о такой.

— Позвольте, но там была солидная дама… не помню, как ее зовут…

— Вы не ошиблись. Была.

— Ага! Была, да сплыла. Ну что ж… Ничто не вечно под луной. Присаживайтесь. Я к вашим услугам. Станки вам выделены и отремонтированы. Можете забирать…

— Отремонтировали? Это приятно. А покрасили? — с серьезной озабоченностью спросил Константин Семенович.

— Кажется, нет, — насторожился главный инженер. — Но разве это существенно? Крутиться будут, и работать на них можно.

— Да, но прежде чем вещь выбросить, полагается ее выкрасить.

После этих слов Хмурый развеселился.

— Прекрасно!.. А я сначала не понял, — говорил он смеясь. — Действительно, упущение с нашей стороны.

— Леонид Сергеевич, у вас дети есть?

— Имею двух сорванцов.

— Большие?

— Один в пятом, а другой в седьмой перешел… с грехом пополам.

— Воспитанием мальчиков занимается, конечно, жена?

— Почему вы так думаете? — всё так же весело спросил инженер.

— Потому что вы не единственный занятой человек. Время у вас найдется сейчас?

Хмурый взглянул на ручные часы:

— Если для важного дела, то найду.

— Для очень важного! — значительно проговорил Константин Семенович.

— О-о! Тогда, пожалуйста, — откидываясь на стуле, сказал инженер.

— До недавнего времени, — начал Константин Семенович, — я работал в уголовном розыске и вел дела малолетних преступников. Не буду приводить вам цифры и проценты, но скажу только, что детская преступность у нас существует… Я говорю не об озорстве, не о выбитых стеклах или сорванных в сквере цветах, не о нарушениях правил уличного движения, я говорю о настоящих преступлениях, за которые судят… О воровстве, убийстве…

Дальше Константин Семенович рассказал инженеру-отцу самое обычное дело, которое ему пришлось как-то вести. Случай состоял в том, что у одного хорошего и очень занятого человека был сын, воспитанием которого отец не занимался. Воспитывала мальчика безрассудно любящая мать. Она, как и многие другие матери, баловала сына, всё прощала ему, давала деньги, верила… Кончилось такое воспитание делом об ограблении квартиры одного из приятелей отца.

Константин Семенович умел рассказывать и постарался выпятить такие подробности дела, какие, по его догадкам, особенно должны были воздействовать на инженера Хмурого.

— Теперь, если поставить себя на место отца, — закончил Константин Семенович, — можно ответить и на ваш вопрос: важное ли дело, из-за которого я здесь у вас, — дело воспитания наших детей. А вы хотите нам сплавить отремонтированные станки…

— Н-да! — отрывисто сказал Хмурый. Рассказ произвел на него большое впечатление. Он был не то чтобы напуган, но неприятно поражен. — Ну и что же сделали с мальчиком? — спросил он.

— Попал в колонию.

— Вы говорили с нашим директором?

— Нет. Я пришел прямо к вам. И знаете почему? Услышал отзыв от одной комсомолки…

— Да… но если бы это только от одного меня зависело, — пробормотал Хмурый. — Не буду спорить, действительно, станки мы должны были сдать в лом.

— А ведь было указание партии помочь школе…

— Не агитируйте меня. Извините, как ваше имя, отчество?

— Константин Семенович.

— Так вот, Константин Семенович… Я не только отец, но еще и инженер, и коммунист. Что вам нужно, и что я должен сделать?

— Подробно?

— И покороче.

— Нам нужны самые лучшие станки. Такие станки, с которыми ваши сыновья столкнутся, когда окончат школу и придут на производство. Последнее слово техники!

Хмурый развеселился.