Новый дневник грабителя

— Никакого. Он всего лишь упомянул, что среди украденного — дорогущий антикварный чайник, а я подумал: если помогу ему найти пропажу, на сто процентов получу место, — вкручиваю я и поздравляю себя с успехом. Прекрасно скомбинированная ложь не только поможет завуалировать мои истинные намерения, но и заставит Мэл помочь нам. Я всегда испытываю теплое чувство удовлетворенности, когда удается соврать красиво, как сейчас, да еще экспромтом, однако Мэл не хочет вписываться в мою программу.

— Бекс, у тебя собеседование в химчистке. От человека, который хочет получить место в химчистке, обычно не требуется ничего сверхъестественного.

— Солнышко, на что только не приходится идти, чтобы выжить в нашем жестоком мире. Нужно вертеться, если хочешь чего-то достичь.

— Никогда не пробовал работать, как все нормальные люди? — интересуется Мэл.

— Черт побери, не все сразу, милая! Сперва вернем этот гребаный чайник, а потом возвратимся на минное поле. Ну пожалуйста, разузнай то, что я просил. Это же во имя благородной цели.

Мэл немного смягчается.

— Ладно, подождите пять минут, я посмотрю, что можно сделать. Только поклянись, что ты не затеял новую аферу.

— Клянусь, любимая, — торжественно заявляю я.

— Чтоб мне сдохнуть! — присоединяется к клятве Олли и осеняет себя крестом, при этом из его рукавов падают на пол многочисленные ручки и стакеры. — Ой, это мое.

Пока Олли ползает по ковру, собирая канцтовары, я решаю еще немного задобрить Мэл и в обмен на помощь обещаю ей роскошный ужин.

— Кажется, сегодня вечером ты собирался на вручение футбольных призов, — говорит она.

— Вручение перенесли на понедельник, — немного поразмыслив, сообщаю я. — Ну ладно, нам пора бежать.

Прежде чем Мэл успевает окончательно усложнить ситуацию, припомнив следующую из моих прежних отговорок, я быстро делаю ноги. Уже на лестнице оглядываюсь на Олли, который пересчитывает ручки, и признаюсь:

— Знаешь, иногда вообще понятия не имею, о чем она говорит.

Олли рассовывает добычу по карманам и веско заключает:

— Что поделаешь, женщины. Тоже мне, многомудрый старец.

— В каком смысле?

Раскрыть смысл Олли затрудняется. Просто надо было что-то сказать, вот он и сказал. А что?

— Замечательно. Дай знать, если тебе в голову придет еще какая-нибудь мысль. Если меня не будет рядом, сразу звони, в любое время суток. Обещаешь?

Мы идем по улице. Я думаю о своем, Олли домучивает пиво и пинает мелкие камушки. Наконец, он прерывает молчание:

— Как думаешь, сколько лет Электрику?

— Лет шестьдесят или семьдесят, точно не знаю.

— Это же вдвое меньше, чем той старой клюшке, про которую написано в газете. Представь, что ты в два раза старше Электрика. Мало радости, правда?

— Знаешь, если тебе от этого полегчает, скажу по секрету: можешь не волноваться. Ты вряд ли дотянешь до этих цифр. Сыграешь в ящик гораздо раньше.

Пиво попадает Олли не в то горло, он судорожно кашляет.

— Ну спасибо, дубина, удружил!

— Чистая правда. На твоем месте я бы не переживал понапрасну. Если хочешь подергаться, найди причину посерьезней, — советую я.

— Гляжу, ты как раз готов помочь в этом. Что значит, я не дотяну до этих цифр? Шестьдесят — не так уж много.

— Смотря для кого. Для мотылька-однодневки, который не заботится о себе, очень даже много.

— Считаешь, я веду нездоровый образ жизни?

— Нет, Ол, это я веду нездоровый образ жизни, а ты вообще зверски воюешь с собственным организмом.

— То есть?

— Олли, старина, посмотри, как ты живешь: куришь, пьешь, спортом не занимаешься и думаешь, что сыр — это овощ, который идет в счет пяти порций растительной пищи в день, при этом оставшиеся четыре ты вообще пропускаешь.

— Я хорошо питаюсь, — возражает Олли.

— Нет, Ол, не все из того, что ты поглощаешь, должно быть подрумянено до золотистой корочки. Попробуй как-нибудь перейти на зеленый цвет.

Лицо Олли искажается гримасой отвращения, как будто красавчик Джейми Оливер предложил ему съесть крысу.

— Фу, кроличья еда!

— Да, и знаешь, чем кролики отличаются от тебя? Все они могут одолеть лестничный пролет без того, чтобы потом вывалить язык на плечо и еще час хрипеть и хрюкать. Усек? Кролики — могут, ты — нет.

— А твое тело, я так понимаю, — священный храм здоровья? — подкалывает Олли.

— Нет, но и не коробка «Хэппи мил», как твое, — парирую я и вдруг застываю как вкопанный, кое-что заметив на другой стороне дороги. — Погоди-ка!

— Чего?

— Послушай, Ол, если в этом городе что-то крадут, кто обычно совершает кражу?

— Ты?

— Кроме меня, — делаю поправку я.

— Тогда кто?

Я разворачиваю Олли за плечи и показываю пальцем на памятник жертвам войны, стоящий через дорогу. Подобно многим другим военным памятникам в стране, наш представляет собой скромный обелиск, на котором высечены имена погибших в обеих мировых войнах плюс фамилия еще одного парня, который решил, что вступление в Королевское общество спасения на водах — удачный карьерный шаг. Честно говоря, для Татли гораздо больше подошла бы каменная плита с фамилиями всех тех, кто откосил от армии. На этом памятнике вы обязательно нашли бы нескольких Бекинсейлов, еще со времен Ватерлоо. Так уж фишка легла.