Новый Год - страшная сказка!

А почему бы и нет? Я посмотрел на часы, время близилось к шести вечера. Вроде бы успеваем. Домик у нас был маленький, но очень уютный. С камином и стенами в древесной обшивке, с минимумом мебели и теплым ковром под ногами.

Сборы и погрузка заняли добрых полтора часа. Решили захватить немного «дождика» и коробку огромных красных елочных шаров; в пакеты отправилась и вся приготовленная еда. Оба знали, что есть ее ни я, ни она не станем, но раз решили устроить праздник, нужно быть последовательным до конца. Когда Надя уже ждала меня в нашем «круизере», я вспомнил про все еще включенный телевизор. Пришлось подниматься в квартиру еще раз.

По ящику шли какие-то новости сомнительного происхождения. Ведущий монотонно вел развлекательный блок, который должны иметь все уважающие себя новостные каналы, чтобы не дать окончательно утонуть зрителю в политических репортажах и финансовых комментариях.

— Уже несколько лет своеобразной новогодней традицией для предсказателей и ясновидящих стало объявление о грядущем конце света, — вещал диктор.

— На сегодняшний день пятеро экстрасенсов сообщили о якобы значительных пертурбациях в эфире высших сфер восприятия. Все пятеро независимо друг от друга сделали выводы о грядущем конце Вселенной…

На этом моменте я ткнул пальцем в кнопку питания, а сам со вздохом пробормотал:

— Конец света… Конец света, так его, разэтак… Мне бы ваши проблемы, придурки.

На место мы добрались около девяти вечера. Разложили привезенные с собой вещи, сервировали праздничный стол, зажгли свечи. Непогода за окном улеглась еще днем, и теперь на улице, куда не посмотри, простиралась пустыня, обрамленная дальним частоколом леса, нетронутая, девственно белая, залитая бледным лунным светом. Ночь стояла на удивление ясная, и высоко в небе, окруженный холодным сиянием, водил праздничный хоровод двурогий обломок месяца и мириады мерцающих звезд.

Я развел огонь в камине, скормил вяло сопротивляющейся Наде коктейльную вишенку и приготовился ждать чуда. Господи, как оно было мне сейчас нужно. Ну, хотя бы единственный раз в жизни. Именно сегодня. Потому что нет ночи более подходящей для чудес, чем ночь Новогодняя. Задумавшись, я не сразу сообразил, что Надя что-то говорит требовательным, чуть капризным голосом.

— Прости, что? — переспросил я.

— Хочу шампанского! Какой же Новый год без шампанского? Никакого!

Я укоризненно посмотрел на нее:

— Надя, тебе же нельзя! Врачи категорически запрещали…

Она саркастически улыбнулась:

— А ты оптимист. Думаешь, это повредит моему здоровью? Мне-то казалось, что хуже быть уже не может.

И действительно, и без того бледная кожа стала белее мелованной бумаги, а румянец на щеках казался свекольными пятнами, горевшими красным сигналом семафора. Руки были по прежнему холодными, ладони влажными, а всегда ясные серые глаза теперь будто поддернуло тусклой матовой пленкой.

— Ну, хорошо, хорошо! Я туда и обратно. А ты пока что отдохни, — сказал я, накидывая на себя дубленку.

Уходя, я неслышно шептал: «Я еще рядом, я еще здесь, и не хочу ее отпускать! Уйди, Костлявая! Эта ночь — наша. Еще наша!»

Вернувшись с бутылкой шампанского в руке, я с порога почувствовал неладное. Надина шуба висела на старой рогатой вешалке, сапоги стояли в углу прихожей, но самой Нади нигде не было. Я, как ошпаренный выскочил на улицу. Только сейчас я заметил, что в глубоком снегу запечатлелись четкие отпечатки ее босых ступней. Я бежал по этим следам, как сумасшедший. Я знал, куда они ведут.

Уже через минуту я выскочил на скользкий речной лед. Еще позавчера стояла последняя декабрьская оттепель, и лед ближе к середине стремнины заметно истончился, подернувшись сеткой трещин. Тоненькая Надина фигурка четко прорисовывалась на фоне белоснежных сугробов противоположного берега. Я пошел осторожнее, стараясь равномерно распределить вес, чтобы не проломить тонкий лед. В какой-то момент понял, что дальше мне нельзя — под ногами ощутимо похрустывало. Надя, которая была легче меня в полтора раза, высоко запрокинув голову стояла среди множества маленьких снежных смерчиков, которые срывал с замерзшей поверхности реки забияка-ветер, прямо над самой стремниной. Она смотрела на звезды. Нас разделяло добрых десять метров.

— Надя, иди ко мне! Там опасно!

Вместо ответа она коротко хохотнула и закрутилась среди смерчиков еще одним юрким гироскопом. Сердце замерло у меня в груди. Течение здесь быстрое, провалишься — выловят только по весне, и то навряд.

— Милая, не делай глупостей! Ты нужна мне!

На этот раз она остановилась, внимательно на меня посмотрела:

— Смотри! Мир кончается! Зачем тебе пустая баночка из-под меда? Соскрести остатки сладости со стенок и закопать в землю?

— Надя, здесь холодно. Иди ко мне… поговорим дома! Там дрова прогорели, до углей. Погреем руки, выпьем шампанского! Ты же просила!

— Не пойду, любимый! А ты не горюй! Лучше посмотри на небо — мир умирает вместе со мной.