Новый год в октябре

– А все–таки ты дурак, – вздохнул Поляков. – Решил в одиночку? Провалишься! Поэтому я не слишком на тебя и обижаюсь, хотя, когда обманывают свои, это нехороший симптом.

– Я на распутье, – тихо сказал Прошин. – Или пойду по прямому пути, что вряд ли… Или – мы встретимся. Я принесу повторные извинения, отдам долг… История ведь сегодняшним днем и годом не кончается?

Он говорил, но верил своим словам лишь наполовину.

Его постигало предчувствие иной жизни, которую невозможно предугадать и запланировать. Что–то – и не Второй! – твердило ему, что все будет иначе… Как? Он не старался изобретать варианты. Лень… Что будет, то будет…

– Ну, поживем–увидим, – сказал Поляков. – До встречи.

Звонок.

– Мне… Алексея…

– Вы с ним имеете честь говорить.

– Здравствуйте. Это… Ира. Ира… Вы меня помните?

– Ира… А–а, Ира! – протянул он, вспомнив ту, право с кем идти под руку мечтал завоевать любым подвигом. – У вас же не было моего номера телефона?

– Да… Я искала вас… Я не думала, что найти человека так трудно.

– Вы вышли замуж? – спросил он утвердительно, хотя понял – нет.

– Нет. Вы имеете в виду Бориса?

– Бориса, Арамиса, не знаю…

– Бориса. Вы заступились за него… Тогда, у кинотеатра. Я видела… Я не успела за вами, вы исчезли в переулке, как привидение… Мы могли бы сегодня встретиться?

– Вот что, Ирочка, завтра я уезжаю. Далеко и на целый год. Позвони мне через год. И мы поговорим. А не позвонишь – значит, не стоило встречаться сегодня.

Звонок.

– Вадима Люциферовича, – интеллигентно сказал пьяный далекий голос.

Прошин ответил, что подобает, и положил трубку.

Больше телефон не звонил.

* * *

Он вышел из ванной, закутавшись в теплое махровое полотенце, разорвал зубами целлофановый пакет и вытащил из него новую рубашку, надел ее – белую, невесомую, расшитую нежно–зелеными листочками, неизъяснимо приятно пахнувшую свежим бельем – и, вытирая мокрые волосы, подошел к окну.

Падал первый октябрьский снег – сырой и вязкий, сменивший беспросветный дождь. Над сиреневыми улицами мерцали фонари, было по–ночному тихо и спокойно. И тут он вспомнил как год назад, приехав с работы, так же смотрел в окно на ту же сырую улицу, но только фонари горели тускло, жизнь казалась безрадостной, небо Индии осталось позади, а впереди виднелась беспросветная завеса будней. А теперь она сорвана, и впереди - небо Австралии – голубое и приветливое, и жизнь впереди такая же, как это небо, пусть никогда и не виденное им! Все равно такая же!