Новый губернатор

Через минуту вошел казак. Сему храброму воину, вероятно, очень редко случалось бывать в изящной, ярко освещенной лампами гостиной и особенно объясняться с таким обществом, где, по его мнению, все, не исключая и дам, были «высшим начальством»: он, бедный, так разметался на паркете, что, не в силах будучи отыскать сразу глазами свое «ближайшее начальство», водил только носом во все стороны, как будто надеялся в эту минуту только на одно обоняние.

— Ну, что? проводил? — обрадовал его Вахрушев своим басом.

— Проводил, васкородие.

— Куда же ты его проводил? — спросила мадам Матюнина.

— До крыльца, васкородие.

— А не знаешь, какая с ним приехала женщина? — полюбопытствовала Столбова._

— Гориишная, васкородие.

— Горничная?

— Точно так-с, васкородие.

— Ну, а этот, что с губернатором вместе сидел — не знаешь, кто такой? — вставила свое словечко мадмуазель Снарская.

— Не могу знать, васкородие.

— Ничего не приказывал? — спросил Вахрушев.

— Никак нет-с, васкородие.

— Как же ты, братец, не узнал…

— Старался, васкородие: не сказывают.

— Кто не сказывает?

— Енаральский камельдинер, васкородие.

— А что, как тебе показалось — сердитый новый губернатор? — спросила Падерина.

— Никак нет-с, васкородие: полтинник на водку пожаловали.

— Как?! Дал полтинник?

— Точно так-с, васкородие.

— Сам дал?

— Своими руками, васкородие.

— Ты взял? — спросил Вахрушев, нахмурясь.

— Не брал, васкородие: приказали.

— Что ж говорит?

— Выпей, говорят, васкородие, за мое здоровье.

— Я вам говорил, господа, что… мальчишка, — хотел было сказать в горячности армии подполковник, но вспомнил о казаке и невольно прикусил язык.

— А жандарм там? — спросил он только.

— Поставлен, васкородие. Отпустили: до завтрева, сказали, не надо.

— Хорошо, ступай.

Короткие официальные ответы казака произвели почему-то весьма дурное впечатление на Вилькина, между тем как остальное общество, в том числе и сам Вахрушев, осталось ими почти довольно; так что, когда гости мадам Матюниной, исчерпав до конца насущную тему, стали сейчас же после ужина разъезжаться домой, — правитель канцелярии, садясь на свою пролетку, заметил вскользь армии подполковнику, как будто шутя, но тем не менее чрезвычайно колко:

— А вы у нас, однако ж, плохой градоначальник: не знаете, кто к вам в город въезжает! — Пошел!

И не сказал больше ни слова; закутался и уехал.

VI Глава губернии и «сердце губернии»

На другой день утром, в одиннадцать часов, Вилькин отправился представляться новому губернатору. Жандарм доложил ему в передней, что его превосходительство «давно уже встали». Войдя в приемную залу, Николай Иваныч сразу заметил у окна «тощую фигурку среднего роста в коротенькой визитке», как рассказывал он в тот же день за обедом остряку Падерину. «Фигурка стояла к нему спиной и внимательно записывала что-то в памятную книжку, не замечая его прихода. Правитель принял ее за того «маменькиного сынка», которого, по вчерашней догадке полицмейстера, «привез с собой служить» новый губернатор. Постояв минут пять в простом ожидании, Николай Иваныч самым утонченным образом обратился к «фигурке»:

— Позвольте узнать… извините… могу я видеть его превосходительство?

«Фигурка» быстро обернулась и, увидав перед собой изящного чиновника во всей форме, слегка поклонилась и тихо выговорила:

— Я губернатор. Что вам угодно?

«Тебя, действительно, надо сказываться, что никак не примешь за губернатора», — с досадою мелькнуло в голове правителя, — и он отрекомендовался.

— Ах, извините и меня… я еще не одет. Прошу покорно в мой кабинет пожаловать: я сию минуту… — сказал губернатор светски-любезно.

Он быстро прошел через кабинет в уборную. Николай Иваныч остался в кабинете. Воспользуемся отсутствием его превосходительства, чтоб сказать два слова о его наружности. Вилькин был не совсем прав в своем мгновенном приговоре. Павел Николаевич Арсеньев хоть был, точно, немного сухощав, по зато вся фигура его была изящна; и хотя, действительно, в его лице не замечалось никакого «губернаторства», тем не менее это бледное и умное лицо с выразительными темными глазами было чрезвычайно строго и солидно. К этому серьезному лицу очень хорошо шли небольшие черные бакенбарды, замеченные вчера полицмейстером и не усмотренные сегодня правителем при входе; они так близко сходились у подбородка, что с первого взгляда можно было подумать, что новый губернатор носит бороду. Как бы то ни было, Вахрушел был отчасти прав, сказав, что для губернатора он еще очень молод: ему было, точно, только тридцать два года, непривычному глазу он казался и еще моложе; но (не разб.) знаток человеческого лица, привыкший читать в выражении глаз и в улыбке, невольно сказал бы, что его превосходительство по жизненной опытности гораздо старше своих лет.

— Очень рад познакомиться с вами, г. Вилькин, — сказал губернатор, входя в вицмундире и здороваясь с правителем рукой. — Садитесь, пожалуйста, — добавил он и с безукоризненной вежливостью придвинул ему кресло.

«Тонкая, должно быть, ты штука!» — подумал Вилькин, развязно садясь.