Новый круг Лавкрафта

Большую часть томов, к счастью, просматривать не пришлось — они были написаны на латыни, арабском или греческом и потому явно не содержали разгадки таинственного шифра. И тут — уже стояло позднее утро — мой друг торжествующе вскрикнул. Я поднял глаза от пролистываемой книги — и увидел Эштона с тоненькой и весьма потрепанной книжицей в руках. Он проглядывал ее, лихорадочно переворачивая страницы. Изможденное лицо его приняло странное выражение, когда он наклонился над столом, чтобы сравнить почерк на страницах книжицы и фолианта, который мы добыли в подвале усадьбы.

Заглянув Эштону через плечо, я убедился в том, что буквы действительно выписаны похожим образом.

— Вот оно, — весь во власти страшного возбуждения, проговорил он. — Я же говорил — где-то я такое видел…

У меня не хватило смелости спросить, как называется книжка. Судя по ее виду, она относилась к самым древним из собранных в библиотеке моего друга томов.

— А ты можешь эти формулы как-то записать буквами? — осторожно поинтересовался я.

Эштон заколебался, затем кивнул:

— Да. Да, смогу. Но это не так-то просто! Видимо, здесь что-то похожее на наакальский язык, правда, есть некоторые едва различимые нюансы… однако, как бы то ни было, перевод должен быть абсолютно точен. Я не могу позволить себе ошибок — в противном случае, матушкино завещание останется невыполненным! Малейшая ошибка — и…

Он осекся и не договорил, однако я и без слов понял, что мой друг имеет в виду.

Оставив его наедине с загадочными строчками, я собрал себе поесть, а потом спросил, не позволит ли Эштон взять машину и прокатиться — по крайней мере, я хоть не буду мешаться под ногами и отвлекать от дела. После мгновенного колебания мой друг ответил согласием и передал мне ключи от авто.

Стояла все еще теплая погода, к тому же светило яркое послеполуденное солнышко. Я не стал полагаться на удачу и прихватил с собой карту округи. Перед тем как завести машину, я ее тщательно изучил — впрочем, куда ехать, решено было давно. Не случайно мне пришлось умолчать о конечной цели поездки в разговоре с Эштоном — в противном случае тот мог бы отказать мне в авто или же вступить в нудные препирательства, убеждая оставить свое намерение.

Наконец я завел машину, тронулся и, медленно проехав через деревню, свернул на узкую дорожку, которая — если доверять карте — вела к берегу моря и оканчивалась невдалеке от скалистого мыса, на котором возвышался Маяк Дарк-Пойнт. Навстречу мне попалось совсем немного прохожих, и все они одарили меня странными взглядами.

Дорога оказалась не сильно проезжей и весьма ухабистой — похоже, здесь нашлось мало охотников по ней кататься. По мере того, как я продвигался к торчащим вдали утесам, пейзаж вокруг меня существенно менялся: богатая растительность уступала место редким клочками травы и согнутому от постоянных ветров кустарнику. Выехав на невысокое всхолмье, я пригляделся к маяку, столь не похожему на маяк, и даже этого краткого мига хватило, чтобы понять: первое впечатление меня не обмануло — башня и впрямь выглядела очень необычно. Однако когда я смотрел на нее с опушки леса, дымка и расстояние не позволили оценить всю странность ее облика. Мало того, что помещение для фонаря построили в виде купола — подобные шаровидные выступы торчали из тела башни повсюду. О назначении этих архитектурных излишеств оставалось лишь догадываться. Одним словом, маяк казался подлинным воплощением загадки и тайны, и это ощущение все усиливалось, пока я, осторожно маневрируя, съезжал по крутому скалистому склону к береговой полосе.

Дорога вдруг оборвалась — и мне пришлось выбраться из машины. Передо мной лежала полоса голой, еще мокрой после отлива гальки. Длинный каменный язык тянулся далеко в море и поднимался над уровнем воды на несколько футов, — хотя, судя по перетянувшим его тут и там прядям водорослей, высокий прилив затапливал камни полностью.

Осторожно пробираясь к нему по весьма скользким камням, я успел заметить, что башню давно не подновляли и она разваливается на глазах. Верхняя часть почти полностью обрушилась, и всю ее окутывала подобная темному облаку аура заброшенности и упадка — совершенно отсутствующая у других подобных сооружений, которые мне приходилось видеть на английском побережье. На вершине под ярким солнцем нестерпимо сверкало стекло — оно, в отличие от каменной кладки, устояло под натиском времени и выглядело неповрежденным. Я ожидал увидеть со стороны суши массивную дверь — однако в каменной круглой стене не открывался ни один проход.

Подойдя поближе к основанию башню, я разглядел узкую платформу, опоясывавшую сооружение по всему диаметру. Наверх вела короткая лестница. Некогда вдоль выступа шло металлическое ограждение, однако оно, судя по всему, давно исчезло — то ли под ударами волн, то ли умышленно кем-то выломанное, оставив после себя лишь несколько ржавых штырей.