Новый круг Лавкрафта

Силы небесные! Что же это за место такое! Эштон утверждал, что маяк уже много лет стоит заброшенный, однако все здесь указывало на недавнее присутствие человека. Салазки ставен лоснились свежей смазкой, механизм лампы оказался чрезвычайно сложен, на верхних ступенях царила чистота, — я уж не говорю о немыслимой точности расчетов, понадобившихся при постройке и отладке механизма! Нет, положительно, здесь все, все указывало на недавнее происхождение загадочного инженерного сооружения. Но если маяк считался вотчиной Тревалленов — кто же сюда приходил? Местные навряд ли бы сунулись в проклятое место, а последние в роду Эштона погибли в огне десять лет назад…

Чем дольше я стоял, оглядываясь и разглядывая, тем более разыгрывалось мое воображение. Казалось, меня кто-то пристально и жутко внимательно разглядывает — причем этот кто-то был явно не человеком, а кем-то гораздо более неприятным. Я чувствовал себя повисшим, как муха в паутине, в чем-то чужеродном и враждебном.

Быстро, словно бы действуя сама по себе, рука моя протянулась к рычагу и перевела его в прежнее положение. Ставни захлопнулись у меня над головой, а снизу что-то тихо прошелестело. От одной мысли, что кто-то крадется вверх по ступеням, чтобы отрезать мне всякие пути отступления из этой странной комнаты, у меня сердце ушло в пятки. И тут же с меня словно слетело наваждение. Распахнув дверь, я кинулся вниз по лестнице, съезжая и скатываясь по разрушенным до основания маршам. Добравшись до низа, я остановился перевести дыхание — горло горело, а сердце колотилось, как сумасшедшее. Однако я снова услышал то же самое — кто-то подползал. Подкрадывался. Подкрадывался ко мне. Но теперь звук различался не так ясно — и новая волна ужаса накрыла меня, когда я осознал: шелест доносится из-под фундамента башни! Из-под ее каменного основания!

Не помню, как я пихнул тяжелую дверь, выскочил и побежал, оскальзываясь, по камням к машине. Молниеносно развернув авто — из-под колес летела душераздирающе скрипевшая галька, но мне было все равно — я как можно быстрее вырулил на узкую дорогу и с максимальной скоростью погнал к деревне, которую ныне ощущал тихой гаванью и безопасным убежищем.

К тому времени, как я подъехал к дому, беспокойно толкущиеся в голове мысли улеглись, и стало возможным подумать о том, что можно рассказать Эштону о моем походе к маяку. Остановив авто перед домом, я уже знал, что скажу другу — а уж правильное или нет то было решение, предположить сейчас невозможно. В конечном счете, а что, собственно, произошло? Я не увидел ничего такого, что не допускало бы рационального объяснения. Ну да, мне послышался странный и пугающий звук под камнями. Однако точно такой же звук мы слышали в подвале сгоревшей усадьбы — и это вполне можно приписать шороху волн, которые заливали вход в туннель!

Что же до удивительного механизма, управляющего фонарем маяка, то в нем трудно усмотреть нечто сверхъестественное. Ну да, он весьма сложно устроен. Однако непреложно известно, что викторианская эпоха славилась своими техническими достижениями — взять хотя бы ту же камеру-обскуру.

Эштона я нашел в весьма приподнятом настроении — мой друг почти завершил расшифровку обеих формул. К тому же он несколько расслабился и уже не косился в страхе по сторонам — хотя и продолжал время от времени взглядывать в окно, словно чтобы удостовериться в отсутствии слежки.

— Должен признаться, временами я был готов впасть в форменное отчаяние, — возбужденно проговорил он, размахивая исписанной бумажкой. — Но тут я обнаружил, что эти буквы — не более чем вариант классического наакальского, который в древности использовали некоторые культы.

— Ты положительно уверен, что все понял правильно?

— Ну, я еще раз все перепроверю, будь покоен. Осталось лишь выверить произношение. Так или иначе, теперь я знаю, какую формулу нужно использовать, когда настанет время.

Что ж, мне пришлось удовлетвориться этими скудными разъяснениями. Однако следующие два дня я внимательно приглядывался к другу, и его общее расположение духа и внешний вид доставляли мне немало беспокойства. Черты лица его еще более заострились, а в глазах то и дело мелькал затаенный страх — что явно свидетельствовало о том, что мой друг знает больше, чем решился поведать мне, и что поручение покойной матушки не на шутку его пугает.

Однако наступила вторая ночь, и незадолго до того, как пробило одиннадцать, мы завершили необходимые приготовления. В дополнение к тщательно расписанной формуле Надира, Эштон прихватил с собой мощный фонарик и — к моему неудовольствию — револьвер. Я же не знал, чего ждать от нашей экспедиции, и потому взял с собой бинокль.

Даже в столь поздний час небо не оставалось совершенно темным. К северу над горизонтом вставало бледно-голубое сияние. Там желтовато взблескивала Капелла, подобно призрачному маяку в ночном небе на северо-западе.