Новый Михаил (СИ)

Возбужденный и раскрасневшийся с улицы Керенский несколько мгновений не мог вымолвить ни слова. Только что он вбежал в кабинет к Родзянко с целью поведать ему о судьбах революции и о значении Лично Керенского для будущего России, а тут его с порога сбивают с настроя. Ну, кому это понравится? Но будучи опытным политиком он сдержал раздражение и вежливо поинтересовался:

— Кто улетел, Михаил Владимирович? И куда?

— Миша. Улетел на «Муромце» в Ставку. И это, Александр Федорович, меня сильно беспокоит.

Керенский в возбуждении прошел по кабинету. Затем повернулся к Родзянко и воскликнул:

— Я, право, удивлен! Михаил Владимирович, вот я не думаю, что сейчас есть время думать о Мише! Об этом ничтожестве! Каких вы ожидаете от него проблем, я не понимаю?

— Да нет, проблем быть не должно, но все же… Что–то меня гложет. Он меня удивил.

— Чем же, позвольте узнать?

— Мне казалось я контролирую процесс. С ним было договорено, что он едет в столицу, а здесь я бы полностью контролировал этого восторженного романтика. Но вот, подкупленные слуги Михаила сообщают о странных событиях. Он вместе со своим секретарем пытается покинуть Гатчину, но вовсе не в сторону Петрограда. Хотя, благодаря хаосу на железной дороге, как и ожидалось, выехать поездом в направлении от столицы ему не удалось, но, как оказалось, я не учел возможности покинуть Гатчину по воздуху. Мне пришлось его срочно вызывать к телеграфу и обещать с три короба.

— И что? Неужели не клюнул?

— В том то и дело. А это так не похоже на прежнего Мишу. Да и разговаривал он со мной как–то… В общем даже огрызнулся.

— Я уверен, что вы себя просто накрутили! Я Мишу отлично знаю!

Родзянко поднял на Керенского взгляд и молча протянул телеграфную ленту разговора с Михаилом Александровичем. Керенский бегло просмотрел переписку и изрек:

— В любом случае, чем нам может помешать этот романтический охотник за чужими женами? Кстати, я уверен, что это козни Брасовой.

— Вряд ли. Я уверен, что она спит и видит себя регентшей.

— А я уверен, что вы напрасно уделяете Мише и Брасовой столько внимания! Не цари с князьями творят историю ныне! Я только что с заполненных народом улиц и вот, что я обязан сказать в это торжественный час — на улицах нынче творится история! Я уверен, что старая власть доживает последние дни! Да, что там дни — последние часы, я бы сказал! И тот, кто поднимется над толпой, покорит ее своим напором и суждениями, кто сумеет возглавить ее, тот и станет новым вождем — вождем революции! И я прилагаю все усилия для того, чтобы революция победила, дорогой мой Михаил Владимирович! Именно улица, именно народ, в эти судьбоносные дни призовет к правлению новую власть — призовет нас!

Керенский постоял выпуская пар, а затем заговорил уже тише, но все так же с напором:

— А касаемо того, что Миша укатил к Николашке, так может это именно Брасова мужа надоумила, что нужно быть ближе к царю, на случай падения короны. Чтобы, так сказать, успеть подхватить!

Родзянко хмуро смотрел на традиционно рисующегося Керенского. Всех политиков раздражала эта его особенность — не делать различий в своем поведении, как перед многолюдным собранием, так и перед одним–двумя собеседниками в приватной атмосфере. Кереснкий всегда вел себя так, словно он римский трибун — он вещал пафосно и с надрывом. Но вслух Родзянко решил завершить беспокоившую его тему.

— Может быть. В любом случае необходимо воспрепятствовать их возможной встрече с царем. По моим данным рано утром царь выедет в Царское Село. А значит, до утра Миша не должен оказаться в Могилеве. По–хорошему, он вообще не должен там оказаться. Генералы поддерживают смещение царя, но они против упразднения монархии как таковой. И нам совсем не нужно, чтобы рядом с Алексеевым оказался регент. Тогда армия может оказаться совсем не на нашей стороне. Придется задействовать наших людей на местах. А вы, Александр Федорович, на всякий случай, будьте добры отправить одну из ваших великосветских проныр к Брасовой. Пусть разузнает что там и как.

Керенский покачал головой и заявил:

— Вы снова меня удивляете! Мы радоваться должны, что Миша укатил подальше от Брасовой. Чем нам помешает в Ставке его простодушное высочество? Алексеев отнюдь не оратор и не мастер убеждения. Вряд ли он сумеет быстро склонить Мишу на свою сторону, вы слишком хорошо с ним поработали. А через несколько дней регент будет никому не нужен! Бросайте хмуриться! История ждет!

* * *

ГДЕ-ТО МЕЖДУ ГАТЧИНОЙ И МОГИЛЕВОМ 27 февраля (12 марта) 1917 года.

Итак, я лечу в Могилев, и даст Бог, к вечеру буду там. Насколько я помню историю, Николай отправится в свою последнюю царскую поездку в пять утра из Могилева. Выходит у меня есть шанс встретиться с ним и попытаться отговорить от поездки. Благо аргументы у меня имелись. И, если у меня все же получится его задержать, он сможет, опираясь на армию восстановить порядок в стране. Хватило же у него духа подавить революцию 1905–1907 годов? Неужели тут не справится? Особенно если ему правильно аргументировать.