Новый Мир ( № 1 2005)

Юбка моя его привлекла — цветастая и длинная, до земли. Была некоторое время мода на такие. Он жадно — творчески жадно — на меня взглянул и говорит: “Буду писать тебя в этой юбке. Вот только верх этот белый не подходит. Да тут никакой верх не подойдет, кроме естественного. Убери-ка все, что выше пояса”.

Вот оно, самое яркое мгновение моей жизни. Когда розовые мои соски почувствовали одновременно свежий майский воздух и свежий мужской взгляд, я испытала все, что может испытать женщина от контакта с лицом противоположного пола. А его взгляд долго сохранял свежесть — предельно сосредоточенное внимание и ни малейшего нервного возбуждения. Так что я была готова сколько угодно сидеть-стоять в заданных позах. А потом одевалась и уходила домой. Мне все равно было, с кем он спит или не спит. Ведь у нас с ним было совсем другое, особенное.

Лето наступило — еще жарче, чем нынешнее. Начала я уставать от сидения в кресле, да еще с откинутыми руками — то правой, то левой, то обеими. Запретил мне подмышки брить: “Ты не фотомодель. Мне нужна твоя дикая природа, чтобы ты цвела и пахла на полотне. Мы сейчас эту прозрачную струйку с твоего бока сюда возьмем”. А когда сам уставал и садился в кресле отдохнуть, то милостиво разрешал мне присесть к нему на колени. Немножко целовал мой глупый полураскрытый ротик, но к груди ни руками, ни губами не прикасался. Гурман! Умел женщину развернуть и в пространстве, и во времени, хладнокровно продегустировать весь спектр ощущений...

И вот — кульминация. С неба поступило какое-то повеление: то ли верховный громовержец хотел наши отношения пресечь, то ли решил довести их до апогея. Потемнело тогда, все окно тучей занавесило — хоть свет включай. А живописец все ко мне придирается: “Свободнее, свободнее! Ну, куда твоя раскованность и непосредственность подевались?” Действительно, что меня сковывает? Наконец осенило, и когда художник удалился во двор, быстренько я освободилась от трусиков своих белых и в сумку их сунула. Казалось тогда, что тайком раздеваюсь, а может быть, он мне именно это велел сделать — без слов, без просьбы или приказа.