Новый мир. № 10, 2003

Кобрин Юрий Леонидович родился в 1943 году в Черногорске Красноярского края. Учился в Вильнюсском госпединституте, закончил Высшие литературные курсы. Автор 10 стихотворных сборников и 14 книг переводов литовских авторов, выходивших в вильнюсских и московских издательствах.

В феврале 2003 года награжден Рыцарским Крестом ордена Великого литовского князя Гедиминаса.

Над обрывом

Русский театр сокрушается в Вильнюсе —
ни карниза, ни фриза, ни архитрава.
Что не продали, то исподволь вынесли
или трактором утрамбовали в гравий.
Фундамент взломали в бульдозерной ярости,
аплодисменты и те — в зияющей яме…
Занавес-облако вздувается парусом,
три сестры мечутся в авангардистской драме.
Цивилизатор в поддых впендюрил культуре,
вставшей в позу… Чайка вскрикивает с надсадом,
дядя Ваня с обрезом, что браток в натуре,
бежит босой по пенькам вишневого сада.
Над обрывом века зритель растерянный
остановлен бесчеловечной нотой
циркулярной пилы в визжащей мистерии,
разрубающей мозг шашкой Чарноты.
Над обрывом века хоть стой, хоть падай
на ветру без имени и без отчества.
И оглох в ночи взыскующий града.
Но еще не слеп, как кому-то хочется.

МКРС*

Друскининкай. Роняет клен лист,
тропинка к озеру пестра.
Кормилец Ландсберга Чюрленис
с портрета хмурится с утра.
Глаза имеют пищи вдоволь:
сто лет прошло, а жизни пресс
не легче тяжкой пищи вдовьей,
и дятлом заколочен лес.
Минорный лад, ты с птичьим хором
сорвался с нотного листа,
космогонических теорий
не затупилась острота…
Казалось бы, вчера готов царь
простить марксистский интерес
неискушенного литовца,
забредшего в бомондный лес
санкт-петербургских вернисажей,
«…но! Голь на выдумки хитра,
а после, дома, что он скажет
в краю, где хмуры хутора?»
И псы-филёры держат стойки:
— Чурлянис вышел со двора! —
А гулко окающий Горький
спешит стряхнуть слезу с пера.
Сто лет прошло, а где же сказка
тех фантазийных королей?
Вновь видит мальчика-подпаска
босым, худым среди полей…
И от простуды ноет челюсть,
мозжит от блеянья козла,
переступающего через
ужей раздавленных тела.
Но чурли-чюрль, но в Ратничеле
вода, как и тогда, светла…

Облако белой сирени

Петру.