Новый Мир ( № 12 2009)

[8]           Ср. у Фуко: «Сад есть минимальная частица мира, а кроме того, мир в его тотальности. В своих древних основах сад представляет собой <...> счастливую и универсализующую гетеротопию…» Гетеротопиями (то есть местами, функционирующими по своим собственным законам, отличным от законов окружающего пространства) Фуко, кстати, считает и музеи, прежде всего потому, что они – хранилища «накапливающегося до бесконечности времени». Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. Часть 3. Пер. с фр. Б. Скуратова. - М., «Праксис», 2006, стр. 200, 201.

[9]           Д ж е б р а н Д ж. Х. Пророк. В кн.: Джебран Дж. Х. Мятежные души. Пер. с англ. Л. Зелениной. - М., «ФАИР-ПРЕСС», 2002, стр. 14.

Вкус жизни

Х а з а н о в Б. Вчерашняя вечность: ФрагментыXX столетия. М.: Вагриус, 2008, 368 стр.

 

Проза Бориса Хазанова в читательском сознании прочно ассоциируется с историей. Во «Вчерашней вечности» же (роман удостоен «Русской премии» по итогам 2008 года) совершается уже не просто экскурс в одну историческую эпоху – перед читателем разворачивается, пожалуй, настоящее историческоеполотно. Со многими перегонами, туннелями, станциями (1936 … 1945… 1948… 1953… 1955, 1956, 1957… 1967… 70-е годы… 90-е…), с довольно обширной «географией» (от Берлина до Москвы и от Москвы до деревушки Кукуй или до «станции с названием, о котором никто никогда не слышал»…).

Хазановский «поезд истории» ломается и подвергается ремонту, то и дело меняет направление (то отправляется в прошлое, то возвращается в история современность), повторно прибывает на ту же станцию… в то же самое время, выпадает в вечность (застрявший в туннеле «поезд мертвецов»), обнаруживается в некоем неопределенном времени (запись «без даты», «день без числа», «вероятно, после 70-х годов»)… Иными словами, история, как всегда у Хазанова, подчеркнуто претворена памятью-литературой. При этом вновь (даже еще в большем объеме, чем прежде) собственно воспоминание-писание сопровождается рефлексией персонажа-писателя. Рефлексией, понятой символически: с «формой», которую выбирает писатель, связываются далеко идущие ожидания... Речь, понятно, не об одноразовом акте – о процессе, поиске. В свою очередь, меняющем повествование.