Новый Мир, 2000 №02

— Разорвал всякую связь со всем образованным миром и со всеми законами, приличиями, общественными условностями, нравственностью этого мира.

— …нравственностью этого мира.

— Товарищ Сергей, а что такое нравственность? — спросил Ким, робея.

Илья усмехнулся:

— Как сказал Ленин, нравственность — это то, что служит разрушению эксплуататорского общества и объединению всех созидающих общество коммунистов. От себя добавлю — новое общество коммунистов. Понятно?

Но, кажется, корейцу не очень было понятно.

— Нравственность — это разрушение. Теперь понятно?

Ким кивнул.

Илья на мгновение задумался, восстанавливая в памяти текст клятвы.

На окраину площади выполз милицейский «уазик» и остановился.

— …нравственностью этого мира, — еще раз повторил Илья, не отрывая взгляда от милиции. «Уазик» дернулся и уполз в темноту. — Коммунист для него — враг беспощадный, — торопливо заговорил Илья, — и если только он продолжает жить в нем, то для того только, чтоб верней его разрушить.

— Коммунист для него — враг беспощадный, и если только он продолжает жить в нем, то для того только, чтоб верней его разрушить, — торопливо повторили кореец и мулатка.

— Все! — неожиданно оборвал клятву Илья и глянул туда, куда уехал милицейский патруль.

— Ты же говорил — двадцать шесть параграфов, — хитровато щурясь, напомнил Ким.

— Хватит с вас и двух, — недовольно бросил Илья.

— Хватит и двух, — охотно согласилась Анджела Дэвис. Она зябла — было ветрено и прохладно.

Илья улыбнулся:

— С этой минуты вы члены НОК — Нового общества коммунистов. Поздравляю.

— А расписываться нигде не надо? — сделавшись очень серьезным, спросил Ким.

— Сейчас распишетесь, — успокоил Илья соратников и извлек из бокового кармана толовую шашку с крысиным хвостом бикфордова шнура.

— Ух ты! — удивился Ким. — Где взял?

— Атомную бомбу предложили, но дорого, — пошутил Илья. В другой его руке возникла зажигалка.

Задорно улыбаясь, Илья поглядывал то на соратников, то на хрустальный храм.

— Ну что, насыпем махры в пасхальное тесто? — весело предложил он.

И Ким и Анджела Дэвис сразу поняли, что хочет сделать их вождь, но, судя по выражению их лиц, не верили в то, что это будет сделано.

Илья щелкнул зажигалкой, но ветер мгновенно погасил пламя. Илья засмеялся.

— Но вы же говорили: Бога нет. Вы кричали: Бога нет, да? — спросил он, продолжая щелкать зажигалкой.

— Да, нет, — кивнула Анджела Дэвис.

— Нет, да, — закивал Ким.

Илья вновь засмеялся:

— Боитесь? Когда Павка насыпал попу махры, он верил еще, что Бог есть, и все равно насыпал. А вы говорите: Бога нет — и боитесь!

— Что мы, Бога, что ли, боимся? — возмутилась Анджела Дэвис.

— Нас посадят, — объяснил ситуацию Ким.

— Не посадят, — успокоил Илья. — А если посадят, это даже лучше — нам нужны новые мученики.

— Да ты знаешь, сколько на эту стекляшку денег потратили?! — все больше заводилась Анджела Дэвис.

— Сколько? — посмеиваясь, спросил Илья.

— Сколько — сколько? Много!

— А знаешь, чьи это деньги? Это деньги твоей бабушки. Это деньги твоей мамы. Это ваши деньги! Печенкин украл деньги у народа и на эти деньги решил прославить себя. Она ваша, и вы можете делать с ней все, что захотите.

Щелкала и щелкала зажигалка, пламя вспыхивало и гасло, вспыхивало и гасло.

— А я не хочу! — крикнула Анджела Дэвис. — Пусть стоит!

— А Ленин? — насмешливо крикнул Илья.

— И Ленин пусть стоит!

Ким кивнул, соглашаясь с девушкой. Перестав щелкать зажигалкой, Илья заговорил тихо и спокойно:

— Вы еще не понимаете, что им двоим здесь не устоять. Если они сегодня построили здесь эту часовню, завтра захотят снести памятник. Бога нет. Его никто никогда не видел. А Ленин есть. Я видел Ленина.

Илья сердито и нетерпеливо глянул по сторонам, щелкнул зажигалкой, и тут словно чудо случилось — ветер совершенно стих, пламя даже не колебалось, и Илья поднес к нему конец бикфордова шнура. Он громко зашипел и заискрился.

Анджела Дэвис пронзительно завизжала, не сводя глаз с бегущего белого огня.

— Бегите! — закричал Илья, швырнул взрывчатку за решетку ворот, на кафель, под образа, и побежал прочь.

— Мама! — прошептала Анджела Дэвис и рванула в другую сторону.

Ким растерянно посмотрел на шашку, подергал решетку ворот и тоже побежал.

Как они бежали! Долго и стремительно, на одном дыхании. Усталость наступила вдруг, ударила поддых, свалила. Падая, Анджела Дэвис привалилась к какому-то забору, сползла на землю и несколько секунд не дышала, вслушиваясь в ночную тишину. Взрыва не было.

Анджела Дэвис всхлипнула и задышала — часто и громко, часто и громко… Но и оглушенная собственным дыханием, она услышала, что рядом, по другую сторону забора, кто-то тоже задышал — часто и громко… Он то ли заразился ее дыханием, то ли дразнился… Анджела Дэвис зажала ладонью рот и прислушалась. За забором было тихо. Тогда она стала медленно подниматься, чтобы заглянуть туда, и обнаружила вдруг вырастающую напротив удивленную и испуганную физиономию Кима.

Дыхание прорвалось одновременно, и, глядя друг на дружку, они разом задышали — часто и громко, часто и громко и все чаще и громче… Странно, но это было почти то самое любовное дыхание…

2