Новый Мир, 2000 №02

Осенний дух листвой шуршит,
Увещевает: «Брось,
Пускай судьбу твою решит
Счастливое авось.
Авось — отмычка, верный ключ,
Решенье всех задач…
По рукаву сползает луч…
Не мучь себя, не плачь.
Точнее слов в запасе нет
Про время и про путь,
Чем невесомые чуть свет,
Авось, когда-нибудь…»

* * *

Made in Russia, in Russia, в России одной
Обходиться умеют без речи родной,
С матерком продираясь в тумане,
И, пускаясь в загул, не стоять за ценой,
Даже если негусто в кармане.
Made in Russia, in Russia, взгляните на швы,
Как они непрочны и небрежны, увы,
Да к тому же и нитки гнилые…
Ни приткнуться и ни приклонить головы —
Времена здесь всегда нежилые.
Наш родной неуют — на века, на века.
Хоть дрожит у хмельного умельца рука,
Когда тянет он жижу из склянки,
Он еще молодец, и при деле пока,
И не рухнул еще со стремянки.

* * *

Живем, то бишь спешим
Весной, зимой и летом…
А жизнь — она с приветом,
Причем весьма большим:
То далеко пошлет,
То вусмерть зацелует,
То спит и в ус не дует,
Холодная, как лед,
Недвижная почти,
Мертвячка и ледышка,
И ты бормочешь: «Крышка!»
Но это жизнь — учти.
Она еще тебя
Огреет и ошпарит,
Еще поддых ударит
И скажет, что любя.

* * *

Все вполне выносимо, но в общих чертах,
А в деталях… постылые эти детали!
Не от них ли мы так безнадежно устали,
И особенно те, кто сегодня в летах.
Эти ритмы попсовые над головой,
Эта дрель за стеной, что проникла в печенки,
Уголовного вида хозяин лавчонки,
Одинокой собаки полуночный вой,
Этот ключ, что, хоть тресни, не лезет в замок,
Полутемный подъезд и орущие краны,
Тараканы, и мыши, и вновь тараканы,
В жаркой схватке с которыми всяк изнемог.
Бог деталей, я все же не смею роптать.
То ли Ты мне шепнул, то ли выскочка-дьявол,
Что на тех, кто в мирском этом хаосе плавал
И тонул, — лишь на них снизойдет Благодать.

Миллер Лариса Емельяновна родилась и живет в Москве. Поэт, прозаик, эссеист. Постоянный автор нашего журнала.

Сергей Цветков Подьячий Василий Курбатов Маленькая повесть

I

Было знойное, душное лето 1680 года. В Москве что ни день то там, то здесь начинались большие пожары, истреблявшие разом по нескольку десятков дворов, церкви, монастыри… Кареты, телеги, всадники, проезжавшие по улицам, вздымали вместе с клубами пыли пепел, густым слоем лежавший на мостовых, — его легкие хлопья кружили в воздухе, точно серый снег… Царь Федор Алексеевич приказал, чтобы в городе не зажигали огня в черных избах.

В один из таких пожаров сгорела и изба подьячего посольского приказа Василия Курбатова, жившего в Китай-городе возле Вшивого рынка, неподалеку от посольского подворья. Курбатов и в другой раз не слишком бы огорчился этому — дело было обычное: скудное добришко свое он, как и большинство москвичей, хранил в яме, где ему был не страшен огонь, а возвести новую избу было делом одного дня — цены на строевой лес в Москве были баснословно низкие; теперь же он и вовсе не придал никакого значения приключившейся с ним беде, так как целыми днями пропадал в приказе, готовясь к отъезду в составе посольства князя Петра Ивановича Потемкина ко дворам испанского и французского королей.