Новый мир, 2000 №09

Д. Мережковский, З. Гиппиус, Д. Философов. Царь и революция. [Париж, 1907]. Первое русское издание. Под редакцией М. А. Колерова. Вступительная статья М. М. Павловой. Перевод с французского О. В. Эдельман. Подготовка текста Н. В. Самовер. М., О.Г.И., 1999, 224 стр. (Исследования по истории русской мысли. Под общей редакцией М. А. Колерова. Том четвертый).

Вот уж пришлось помучиться с решением: плюс книжке или минус.

Поначалу непонятно, с чего «трижды герой нашего времени» (см. выше) «промеценатствовал» перевод и издание текстов, проповедующих идеи, многократно высказанные их авторами на русском языке в русской периодике и многочисленных переизданиях. Тем более что в неподписанной заметке, невнятно озаглавленной «О тексте», сообщается, что в силу «не вполне совершенного знания французского языка» неким переводчиком текстов сборника с русского на французский (откуда ж уверенность, что перевод — не авторский?) «переводчик и редакторы [то есть указанный ОДИН редактор в обеих своих ипостасях: общей и частной] книги склонны скорее сохранить невнятность французского варианта, чем подменить авторское выражение своей трактовкой». Предложить «невнятный перевод», мотивируя это недостаточным пониманием исходного текста, — новое, однако, слово в практике перевода. К тому же подлые французы в очередной раз подгадили, создали «специфическую русско-французскую лексическую проблему»: в их подлом языке, видите ли, «общественно-политический лексикон в русском языке [невнятица уже не переводная, а самобытная] особенно — начала ХХ века (курсив мой. — А. Н.) зачастую „раздвоен“… Речь идет о словах… social… populaire… revolulition…» А со словом r к ve переводчики и вовсе не знают, как поступить: то ли сон, то ли мечта…

Перепечатанные в сборнике тексты, имеющиеся в авторском переводе, хотя и «подготовлены», но на самом деле просто перегнаны. Здесь явно не место полемизировать на тему, воспроизводить ли оригинальную дореволюционную пунктуацию как авторскую или же приводить к современным нормам; очевидно, однако, что часто встречающийся в «религиозной философии» оборот: «Христос, как Бог» — создает определенные догматические двусмысленности…

Некоторые колебания в оценке сборника вызывает предпосланная основным текстам обстоятельная и содержательная статья Маргариты Павловой, в которой, в частности, затрагиваются такие малоизвестные, но доселе актуальные проблемы, как отношение предреволюционной «религиозной» интеллигенции к террору (вполне благожелательное) и Православной Церкви (резко отрицательное), попытки создать собственную мистико-анархическую церковь «третьего завета» как революционную политическую организацию. Однако на стр. 49 сноска 61 читается так: «Цитируется по изд.: М. А. Колеров. Не мир, но меч. С. 240». Однако и «трижды герои» иногда прибегают к косвенному цитированию, а потому сноска должна была выглядеть так: «В. С<венцицкий>. Со святыми упокой! // Стойте в свободе! 1905. 9 июля. Цитируется по: Носов А. А. К цензурной истории религиозно-общественной печати в России. — „Вопросы философии“, 1996, № 3. С. 40–41».

Истина дороже.

А. Ястребов. Богатство и бедность: поэзия и проза денег. М., «Аграф», 1999, 528 стр. («Литературный атлас страстей»).

«Богатство оказывается лучшим лекарством от страха, смуты чувств, голода, морали, оно логизирует действительность, придает ей очертания обозреваемой целостности, которую можно упростить, сделать удобной в пользовании, функциональной.

История общения человека с деньгами равно трагична, как и располагает к оптимистическим заключениям. Деньги — это и высокоэффективное средство индивидуальной и социальной регуляции, и показатель успешной деятельности, и один из элементов и семантический вариант идеи долженствования, и механизм идентификации качественных характеристик человека, и технологическая единица измерения целесообразности и бессмысленности жизненных актов. Это и способ биологического и социального выживания. Пограничные ситуации человеческой жизни особенно интересуют культуру, игнорирующую безличные виды деятельности, не отмеченные конфликтом устойчивого с априорно подверженным трансформации.

Сюжет купли товаров, услуг, людей переводит систему традиционных понятий в семантические объемы, оперирующие не фиксированными с точки зрения истинности-ложности знаками. Деньги инициируют катастрофические моменты самореализации, изменяют пределы осуществления конкретного/абстрактного замысла, то удаляя, то приближая цель, провоцируют нормативные принципы вступать в игровые отношения с привычной сеткой моральных координат…»