Новый Мир, 2002 №01

Злокачественные новообразования не считаются излечимыми (в смысле окончательного и бесповоротного исцеления). Профессионально вменяемый врач не скажет пациенту: «Всё, вы здоровы», а тем более не пообещает непременно справиться с болезнью. Тем не менее рак лечат. Каждый раз заново онкологи продвигаются в узком и темном коридоре (заденешь плечом — обрушится) между агрессивностью опухоли и сопротивляемостью организма. И нередко достигают успехов, бесценных для их подопечных.

Есть еще надежда на чудо. Она тоже способствует деятельной и осмотрительной настойчивости. Но именно надежда, а не наглость в стиле «мы достойны самого лучшего».

Изречение Силуана. «Держи ум во аде и не отчаивайся» — об изречении афонского старца Силуана узнала в апреле 2001 года, работая над разделом о музыке Арво Пярта (у Пярта есть сочинение «Песнь Силуана») для новой книги.

Замысел книги возник благодаря телефонному разговору с известной издательницей И. Д. Прохоровой. Тогда, в марте 2000 года, шел десятый месяц со времени обнаружения инкурабельного состояния, четвертый месяц жизни, перевалившей за первоначальный прогностический рубеж, и первый месяц лечения на Каширке.

Когда книга для Ирины Дмитриевны дописывалась, специалисты по компьютерно-томографическим обследованиям характеризовали состояние моих легких словами «фиброз» и «рубцы». «Рубцы» — значит, опухоль ссохлась, как корка на заживающей ссадине.

Настоящие заметки пишутся в августе — сентябре 2001 года. Августовская рентгенография показала новые слабовыраженные пятна: рецидив. Снова капельницы, снова ожидание снимков. Но на сей раз мне легче: я знаю изречение Силуана, я его проверила на себе еще до того, как оно мне стало известно.

Не уверена, что лечащие врачи знакомы с этим афоризмом. Но действуют и говорят с пациентами они так, как если бы сами были авторами Силуановой максимы.

Аберрация масштабов. Ожидаемую продолжительность жизни в исследованиях по клинической онкологии принято подсчитывать в месяцах. Эффективность лекарственных средств измеряется (в зависимости от вида опухоли) с точностью от двух месяцев до полугода.

Оптика, ориентированная на подобные величины, со стороны кажется крохоборческой. В публичном речеговорении преобладают инициативы, обращенные не просто к большому — к тотальному. Даже прибыльное малое не в чести, если его карикатурно не увеличить. Ср. рекламные ходы: «Люди пойдут на все, чтобы собрать как можно больше оберток от „Стиморол“» или «Запишите телефоны горячей линии „Антиперхоть“». Коммерчески обыгрываемые пустяки пробрались в семантическое поле «мы за ценой не постоим» и «погибшие в авиационной катастрофе и их семьи»…

Культурный стандарт престижного здания — небоскреб. Культурный стандарт престижного транспорта — огромный авиалайнер. Культурный стандарт обороны — противоракетный космос… Пересадим всех ездящих по служебной надобности с одних автомобилей на другие. Поменяем алфавит с кириллицы на латиницу. Поменяем русскую орфографию, чтобы все двоечники стали отличниками и наоборот. Форматы-то какие гигантские. И расходы тоже. А вот керосиновое озеро под подмосковным поселком, что вблизи аэродрома, — это так, мелочь. Еще менее презентабельны нужды онкопациентов, на которых не хватает ни лекарств, ни компетентных врачей, ни клинических площадей, ни диагностической и лечебной аппаратуры, ни даже пробирок для гематологических анализов…

Услышанное из коридора: в кабинете онколога пациентка (видимо завершившая курс лечения и, вероятно, не потому, что получен хороший результат, а потому, что химиотерапию продолжать опасно) повторяет: «Вы уже продлили мне жизнь… Спасибо… Пусть всего на четыре месяца… Спасибо, спасибо…»

Цепь случайностей, или Сокровенный союз людей. Вернусь к изречению, переданному по причудливо неразрывной цепи от афонского аскета через эстонского композитора и московского издателя. Сама эта цепь подтверждает требовательное: «…и не отчаивайся!»

Цепь оказалась многозвенная. От бытовых тягот, неподъемных при химиотерапии, спасали родные. От губительного страха смерти спас о. Павел Лысак, которого в самый критический момент (весной 2000 года) привез ко мне давний и постоянный мой советчик Владимир Юмашев. От пневмонии, разыгравшейся в паузе между курсами химиотерапии летом 2000 года, точными (даже щегольски точными) действиями спасли пульмонолог Сергей Маланичев и терапевт Галина Филиппова из Бассейновой больницы. Их тандем безошибочно и оперативно вычислила для меня доктор Ирина Куница, уловившая профессиональным слухом угрожающие нюансы в одышке телефонной собеседницы. А И. М. Куница приняла надо мной шефство в марте 2000 года по тревожной просьбе предпринимателя Александра Захарова, позвонившего с рабочим предложением и в ответ узнавшего о моих обстоятельствах.