Новый Мир, 2003 №01

— Ну, отец там хорошо работал, был ударником, то-сё... ему скостили срок, мы вернулись в Киев... Вот вас, конечно, шокировал мой звонок, мой вопрос... Вы — писатель, гуманист, либерал, да?... Нет, погодите, выслушайте! Вы представить себе не можете, как я страдала, будучи ребенком, подростком... Я верю, есть люди, которые переносят это гораздо легче... Ну, привычнее, что ли. Не знаю — может, для этого мудрость какая нужна, смирение... А у меня — как услышу вот это самое... ну, оскорбление по нации, — у меня не то что кровь в голову бросается — я вся, вся закипаю, дурею, как бешеный пьяный заяц! Несколько раз в такие драки ввязывалась — не дай Бог! — меня милиция увозила...

Я от отчаяния, знаете, даже креститься хотела — думала, буду как они все, может, ослабнет в них эта ненависть... Правда, хотела креститься. Но Бог наш не допустил. Один раз церковь была закрыта, в другой раз подвернула ногу прямо на пороге храма.

Ну а потом я истошно влюбилась, не на жизнь, а на смерть, и мне уже ни до Бога, ни до черта дела не стало...

Он был приятель отца, гораздо старше меня, взрослый человек — семья, двое детей. Боялся идти со мной до последнего — отца, я так думаю, боялся... Но вот душонку мою полудетскую помотал, покуражился... Знаете, есть такие мужики — страшно хотят девочкам нравиться. Чуть-чуть пофлиртовать, так, свысока своего умудренного возраста влюбить в себя, поиграть с полуобморочной от любви мышкой... Взять в ладони личико, аккуратно поцеловать в лобик... Пригласить в кафе и отчитывать, что девочка в институт не готовится, не за-ни-ма-ется... Это очень их бодрит, дает импульс, разнообразит будни... Ну а я его и сейчас люблю, и до конца жизни любить буду...

Мне ведь едва семнадцать исполнилось, когда я с собой кончала — выбросилась из окна. Четвертый, знаете ли, этаж. Не вру.

— Но...?!

— Можете представить, упала на куст сирени. Только обе ноги переломала, а так даже позвоночник цел... Перед тем как сигануть, позвонила в “Скорую” — чтоб все пути отрезать. Сама себя стыдилась. “Але, — говорю, — „Скорая”? Тут какая-то девчонка на асфальте лежит, наверное, выкинулась”, — адрес продиктовала и — к окну.

— А вы помните, как летели? — жадно спросила я. Не удержалась.

— Помню, конечно, — сказала она просто.

— Страшно было?

— Лететь? Нет, лететь не страшно. Страшно на подоконник сесть, ноги вниз свесить... и вот это последнее усилие — вперед рывком... а лететь... нет, лететь уже не страшно...