Новый Мир, 2003 №01

Кстати, в экспромтах Чуковского нашелся такой пассаж: “Не бойся этого листка: / Я лишь К. Ч., а не Ч. К.” (стр. 198). А к знаменитой поговорке, давно включенной в словари современных цитат (“В России надо жить долго”), навечно теперь приложится изящный стихотворный диагноз:

И вся Россия мечется,

покуда не излечится.

Мирон Петровский, безусловно, прав, говоря в комментариях, что расширение круга известных читателю произведений едва ли изменит поэтическую репутацию Чуковского. Добавлю, что и любые исследования о перекличках и взаимопроникновениях (равно как и собственные признания Чуковского о том, “из чего” и по каким законам созданыего сказочные поэмы) будут только научной аранжировкой к стихотворной тайне нашего первого народного поэта.

Подобного тома вбиблиотеке поэтау него еще не было. Им репутация закрепляется как-то особенно цепко, не правда ли?

Ю. Г. Оксман — К. И. Чуковский. Переписка. 1949 — 1969. Предисловие и комментарии А. Л. Гришунина. М., “Языки славянской культуры”, 2001, 192 стр. (“Studia philologica. Series minor”).

Для меня самым замечательным в этой переписке оказалось то, что я “не заметил” ее конструкции. Думал, читаю чужую личную беседу, тот самый, по слову Мандельштама, “ни на минуту не прекращающийся разговор”, слежу за открытым диалогом двух мастеров, двух товарищейпо счастью,— где все “вчистую”, без скидок на возраст, чины и болезни (даже если об этих “категориях” и говорится немало). Люди рассказывают о своем единственном Деле, не возбуждая в себе никакого дополнительного уважения друг к другу. Они, что называется, на одной линии. Правда, не забывают порадоваться факту существования своих отношений, своему пониманию того, чего стоят их усилия на общем профессиональном поле2. Этот эпистолярий мог бы печататься и в философской книжной серии, ибо за ним невидимо стоит то, что принято называть “смыслом жизни”.

В 1959 году Юлиан Григорьевич прислал Чуковскому свою книгу “Летопись жизни и творчества В. Г. Белинского” с, видимо, более чем прохладной самооценкой своего труда. И получил в ответ вдохновенный разнос этого самоедства, вылившийся в рецензию — и о языке книги, и о (столь дорогом Чуковскому)художественномобразе героя. Кончалось письмо К. И. так: “...Вы вместо того, чтобы ликовать и гордиться и выпячивать грудь — находитесь в глубоком унынии и святотатственно браните свою книгу, словно не понимая, что в ней Ваша слава, Ваш подвиг, Ваше оправдание перед господом Богом. Это грешно, и этого нельзя допустить” (1959).