Новый мир, 2004 №02

«Еще начальник советских чекистов Лаврентий Павлович Берия по радио тогда выступал, и я запомнил начало его скорбной, но энергичной речи, обращенной к соотечественникам: „Дорогие мои, не плачьте“».

Дмитрий Пригов. Где мы живем и где не живем. — «Октябрь», 2003, № 10.

Судя по отсутствию отчества, читатель будет иметь дело с культурологической Д. А. П. ипостасью автора и приличествующим сей ипостаси дискурсу.

Пожалуйста: «При движении власти к доминанту, размытой зоне интеллектуальной деятельности и почти отсутствующем гражданском обществе остро встает проблема формирования профессионально-корпоративной солидарности и этики. Но большинство деятелей культуры все-таки нынче озабочено в основном либо государственной целесообразностью и лояльностью своих поступков, либо экономическим преуспеянием (под видом соответствия читательским ожиданиям и чаяниям), либо захватом власти и влияния в сфере культуры, что неплохо и даже важно (курсив мой. — П. К.), но при наличии серьезного культурно-критицического анализа деятелей культуры и соответственного определения общественной и социокультурной позиции». И ведь не надоедает ему это эсперанто, он его, кажется, очень любит, вот штука какая.

Александр Ревич. Потом был свет и солнце за окном… Стихи и переводы. — «Дружба народов», 2003, № 10.

В 1958 году Ревич (вместе с Самойловым и Голембой) был первым, кто перевел крупнейшего польского поэта ХХ века — Галчиньского. Здесь — переводы стихов, которых до Ревича никто не переводил. «Воробьиная пасха» и «Соколиная охота» — думаю, шедевры.

Генрих Сапгир. Из книги «Проверка реальности (лирика)» (1998 — 99 гг.). Вступительное слово Алексея Алехина. Публикация Людмилы Сапгир-Родовской. — «Арион», 2003, № 3.

Из вступления: «Множество поклонников ценили его именно за прием — почти всегда радикальный и яркий. В иных стихах этот прием и правда присутствует чуть ли не в чистом виде: эмоциональный, увлекающийся художник, с пристрастием и вкусом к языковой игре, Сапгир, бывало, и заигрывался, и заговаривался — тоже не без артистизма. Но неизменно возвращался из атмосферных языковых полетов на твердую почву чувства, образа и смысла. В его стихах под яркими, порой даже и анилиновыми одежками слов всегда просвечивала натура: что и отличает подлинную поэзию от штукарства».

И — самое маленькое стихотворение, закрывающее подборку:

Бледнеет мир С незримых гор
Меня Пронизывает Светом
Который Свет И тот Сапгир
Со мной Беседует Об этом.

Карен Степанян. Письма о крестном пути России. Глазами армянина. — «Знамя», 2003, № 10.

Публикуется под рубрикой «Книга как повод».

Об изданной год назад переписке В. Астафьева и В. Курбатова. «Еще до того, как открыл эту книгу, предполагал, что там будет много важного для меня, — а потому собирался обязательно написать о ней. Но по мере чтения чувствовал, как трудно будет это сделать. А дочитав, впервые — прожив большую часть жизни в русской культуре и привыкши уже рассуждать и оценивать все изнутри нее — понял, что есть вещи, есть сферы, рассуждая о которых и тем более оценивая их надо помнить, что прожил здесь несколько десятков лет, а не несколько веков. Думаю, не все русские люди могли бы сказать о себе, что они прожили здесь эти века (стоит ли объяснять, что я не территориальное, а духовное местопребывание имею в виду), но Астафьев с Курбатовым безусловно могли бы (если забыть о том, что настоящий русский человек никогда не то что говорить, даже думать не будет о себе столь высокопарно). А здесь еще — переписка, то есть (изначально) внутреннее духовное общение русских людей между собой. А значит, писать об этом я могу только со стороны, иначе — совесть не позволит».

См. также: Дмитрий Шеваров. Неостывшие письма. — «Новый мир», 2003, № 6.

Александр Твардовский. Рабочие тетради 60-х годов. Публикация В. А. и О. А. Твардовских. — «Знамя», 2003, № 10.

«29. VIII.68. Пахра

Страшная десятидневка.

Что делать нам с тобой, моя присяга,
Где взять слова, чтоб рассказать о том,
Как в сорок пятом нас встречала Прага
И как встречает в шестьдесят восьмом. —
Записывать — все без меня записано.

Встал в 4, в 5 слушал радио — в первый раз попробовал этот час. Слушал до 6, курил, плакал, прихлебывая чай. Потом еще задремал до 8. Сейчас 9.30. Еду в Москву мыться и, собрав все силы, оформлять отпуск».

«16. XII. 68