Новый Мир ( № 3 2008)

Федор Гиренок.Почему интеллектуалом быть неприлично. — “Русский Журнал”, 2007, 21 декабря.

“Но интеллектуал не безумец, не авантюрист, чтобы заниматься философствованием. Ведь философия — это интеллектуальное юродство. А интеллектуал не хочет быть юродивым. Он не желает терять свою солидность. Поэтому ни один интеллектуал не является философом. И ни один философ не является интеллектуалом. Сегодня в мире мало философов и много интеллектуалов, тех, кто не хочет делать первый шаг, кто желает начинать движение сразу со второго шага. Поэтому любой интеллектуал, как и спортсмен, — это, безусловно, разумное, но не мыслящее существо”.

Александр Горянин.Когда на Руси было жить хорошо. — “Эксперт”, 2008, № 1.

“Тот факт, что китайская кухня признала съедобным практически все, вплоть до личинок насекомых, говорит очень ясно: в этой стране голодали много и подолгу. То же относится и к кухне французской. Только солидный опыт голодных лет мог заставить найти что-то привлекательное в лягушках, улитках, в протухших яйцах, подгнившем мясе, сырной плесени. В русской кухне нет ничего похожего. В голод едали, как и везде, всякое, но не настолько долго, чтобы свыкнуться. Черную икру в России веками скармливали свиньям, пока французы не открыли нам глаза”.

Наталья Гранцева.Единство в траве забвения. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2007, № 12.

“В нынешнем [2007] году исполнилось 200 лет с момента смерти М. М. Хераскова. Но этого почти никто не заметил — стоит ли вспоминать одного из тех гигантов, на плечах которых стоит вся русская литература XIX века? <…> Поэтому, не надеясь, что кто-нибудь из наших читателей бросится изучать наследие М. Хераскова, возьмем на себя труд пересказать содержание трагедии „Освобожденная Москва”. Оно удивительно…”

Лев Данилкин.“О Проханове можно писать бесконечно...” Беседу вел Владимир Бондаренко. — “Завтра”, 2007, № 52, 26 декабря.

“<…> меня трудно назвать прохановским апологетом. Наши отношения... знаете, у русских или английских офицеров в девятнадцатом веке частенько на столах стоял бюстик Наполеона: несомненно, противника, но при этом в каком-то смысле образца для подражания, задающего не идеологию, но стиль, нормы поведения. Я не разделяю его убеждений, но я уважаю его, я признаю ту правду, которая стоит за ним, и не хочу, чтобы над ней издевались”.

“Я не „государственник”, вот что важно. <...> Я вообще крайне скептически отношусь к любым коллективам”.