Новый Мир ( № 3 2012)

Но все же Шперк-философ гораздо интереснее Шперка-критика, особенно если принять во внимание уже упомянутую «потенциальность» всего его творчества. Ярлык «русского Ницше», прилепленный современниками к Розанову, подходит Шперку куда больше. Он равнялся на немецкого философа вполне сознательно: «Актуальное в Ницше потенциально во мне; актуальное во мне потенциально в Ницше». Более того, Шперк был своего рода мостиком между Ницше и Розановым. Его опыты по созданию философского трактата в форме то афоризмов, а то и вовсе стихотворений в прозе, конечно, свидетельствуют о пристальном чтении Ницше — но они же явно предвосхищают позднейшие розановские поиски, начиная с «Эмбрионов».

Впрочем, розановское восхищение Шперком носит отнюдь не только «формальный» характер. Еще важнее то, что Шперк раньше Розанова вышел на те темы, которые сейчас кажутся нам специфически розановскими. В 1895 году, когда Розанов, преодолевая внутренний дискомфорт и сопротивление семьи и среды, лишь начинал испытывать первый робкий и неоформленный интерес к проблеме пола и мистике еврейства, Шперк уже активно размышлял над этими темами и, более того, сопрягал их: «Смысл семитической индивидуальности и значение ее во всемирной истории можно будет формулировать так: еврей есть выразитель первой (в эволюции) душевной категории, именноплотиили сферы половых, родовых и рефлективно-мистических чувств». Что удивительного в том, что Розанов всю жизнь вспоминал Шперка как единственного человека, который, по слову Петра Перцова, в 1890-е годы «шел или пытался идти именно по тем путям и к тем духовным целям, к каким пролегла после дорога самого Розанова, тогда еще не знавшего самого себя»?

 

П. В. К у п р и я н о в с к и й. «Оглядываюсь на прошлое…». Журнал «Северный вестник» 1890-х годов и его литературная позиция. Воронеж, Издательско-полиграфическая фирма «Воронеж», 2009, 200 стр.