Новый Мир ( № 3 2012)

ГоворитАлександр Иванов(“Ad Marginem”): “Когда-то у меня было ощущение, что они [толстые литературные журналы] умерли, потом — что они умерли, но продолжают жить. Как Дракула. И, как Дракула, подпитываются соками живой литературы. Но журналы все-таки, так или иначе — продолжаются. <...> Сам формат журнала, где есть отделы прозы, поэзии, публицистики, рецензионные блоки, — вот это самая вредная и устарелая конструкция. Почему? Потому что каждый журнал со времен „Современника” претендует на то, чтобы дать весь мир в миниатюре. А сегодня миров стало огромное количество, и каждый мир структурирован по-своему. Он не начинается с прозы или поэзии и не заканчивается рецензиями. В рамках толстого журнала невозможно многообразие этих миров отобразить. С другой стороны, консерватизм формы, консерватизм подачи — это сильная позиция. Только на фоне этого консерватизма возможно появление каких-то новых литературных практик…”

Книга как предмет изобретения.— “ПОЛИТ.UA”, 2011, 2 декабря.

Полный текст лекции российского историка, византиниста Сергея Иванова “Книга как предмет изобрения”, которая состоялась 18 сентября во Львове в рамках XVIII Форума издателей. ГоворитСергей Иванов:“Гутенберг действительно в XV веке изобрел способ оттискивать на бумаге изображение букв с помощью пресса и типографской краски, но то, о чем я буду говорить, гораздо древнее Гутенберга. От нас уходит книга в своем физическом облике, к которому мы привыкли. В науке это называется книга-кодекс. То есть книга переплетенная и под обложкой. А этому предмету по крайней мере на тысячу лет больше, даже на 1300 лет больше, чем книге Гутенберга. Переход от одного типа оттискивания изображения на бумаге к другому никогда не воспринимался цивилизацией как что-то острое. Ну кто помнит, когда был введен линотип? Или фототип? Или офсетная печать? Это все равно. А то, что сейчас подходит к концу, — это эпоха книги-кодекса. И этой эпохе очень скоро бы исполнилось 2000 лет”.

“Текст на свитке писался сплошным потоком — без разрыва фраз, без пунктуационных знаков. Он писался для того, чтобы произносить его вслух. Он был предназначен для аудиовизуальной культуры. Он был предназначен для того, чтобы человек сам интонировал и расставлял знаки повышения и понижения интонации. Это можно уподобить партитуре современной”.