Новый мир

— Нельзя, — возразила я. — До медицинского освидетельствания — ничего нельзя. Даже чистить зубы. Даже воды нельзя.

— Бедняжка, — посочувствовала Санта.

Она уже почти ушла, когда за моей спиной с сухим щелчком развернулся монитор и зазвучала какая-то музыка с претензией на «духовность». Я автоматически засекла время, переключила чип на запись и только потом обернулась.

Заставка — черный фон, подсвеченный северным сиянием, и Колесо Сансары, без него под такую музыку никак, я понимаю, чего ж тут не понять…

— Что за чертовщина? — спросила Санта.

— Понятия не имею. Кто-то запрограммировал канал, похоже, хотел что-то посмотреть.

— Да кто ж мог-то? — недоумевала Санта. — Это твоя столовая, здесь, кроме тебя да твоих гостей, рассиживаться некому. А прочим не до картинок в рабочее время.

Я сверилась с часами. В это время у меня по режиму дня — ланч. Но я не имею привычки смотреть за едой новости и тем более высокодуховные передачи с Колесами Сансары.

Нина? У Нины запросто могут случиться самые разные желания. Но зачем ей программировать канал именно в столовой? К тому же она ушла репетировать.

Наконец музычка заткнулась, заставка растаяла, и на мониторе возник мужчина, приятный во всех отношениях. Лично я, когда вижу человека с настолько располагающей к себе внешностью, сразу напрягаюсь. Подозреваю, что мошенник или шпион.

— Здравствуй, — заговорил он, глядя мне в глаза. — Какая радость, что мы встретились.

Оригинальный способ привлечь аудиторию, тоже мне. Такими вещами баловались чуть ли не в двадцатом веке. Хотя насчет двадцатого я загнула, не было у тогдашних медиа технической возможности обеспечить взгляд зрителю в глаза. Двадцать первый это. Аккурат на излете телевизионной эпохи додумались. Собственно, этот трюк и ускорил закат массового телевидения. Он обеспечивал повышенную интимность и доверительность, люди с неустойчивой психикой верили, что ведущий обращается именно к ним, что он знает это… а дальше писали ему письма, добивались встреч с «другом» и жестоко разочаровывались. Кто поумней и позлее — подавали в суд. А кто послабей, бывало, и в окно от огорчения выходил. Самоубийств было так много, что технологию приравняли к террористическому акту.

Ведущий тем временем нес какую-то чушь. Он рассказывал, как хорошо понимает мои проблемы — таким нежным голосом, что я ощетинилась, — как сочувствует, как все мои страдания отзываются в нем непереносимой болью. И что он решил посвятить свою жизнь тому, чтобы изменить мою. О как, подумала я, до такого даже в двадцать первом веке не додумались.

Наверное, какое-то количество яда все-таки впиталось в мою кровь, потому что я не сразу поняла: на мониторе не было логотипа. Эт-то еще что такое?! Каждый производитель «картинки» обязан вешать на нее лого, частные лица — аватарки с чипа. Нет в Сети «картинок» без подписи, они туда просто не загрузятся. Голова моя прояснилась разом, и дальше я уже не отрывала глаз от экрана и ведущего, подмечая каждое его движение.

Когда он заговорил о новом мире, я уже не удивилась. Я уже все поняла. Вот как, значит, секта вербует новых адептов…

Даже интересно, что у них планируется по сценарию дальше. Психически нормальному человеку одного яда, который так плохо удерживается в организме, и милой болтовни с экрана будет маловато.

Из окна мне было видно Большую аллею, которая вела через сад к основным корпусам и далее ко входу в поместье. Сейчас по аллее торопливо шагали трое: женщина, мужчина и сопровождавший их Лур. Гости были в форме госпиталя Святого Марка. Я видела их самым краем глаза, но даже в таком невыгодном ракурсе невольно восхитилась грацией женщины. Вот это походка! Мужчина, впрочем, тоже выглядел очень ловким, несмотря на коренастую фигуру.

Минутой позже Санта провела их в столовую. Я все еще с энтомологическим интересом следила за происходящим на мониторе.

— Понятно, — женщина обреченно вздохнула. — Вы пытались отвлечь ее от просмотра этой дряни? — спросила она у Санты.

— Прошу прощения, — сказала я, — мне необходимо закончить запись. От этого зависит рассудок очень многих людей. Санта, подай чай.

— Нет, благодарю покорно, — откликнулась женщина. — Обойдемся без чая. И вам советуем. Вы слышите меня, понимаете?

— Да, и превосходно.

— Тогда соберите волю в кулак и отвернитесь. Вам нельзя смотреть на монитор.

— Не говорите ерунды, — пожалуй, чуть резче, чем следовало, ответила я. — Картинка значима только в первую минуту. Программирование идет с голоса. И я пока не поняла, чем он собирается закреплять приказ.

— Вы…

— Я знаю, что делаю. Доктор?

— Доктор Фройд.

Я сумела не отвлечься от монитора.

— Знаменитая фамилия в мире психиатрии.

— И очень распространенная в мире, — отозвалась женщина.

Проповедник закончил спич, появилось Колесо Сансары, полилась музычка, и через тридцать секунд монитор выключился.

На площадку перед домом сел вертолет в цветографической схеме медицинской службы и с эмблемой все того же госпиталя Святого Марка. Я посмотрела в окно, потом на доктора Фройд. Та испуганно побледнела: