Читаем Новый Мир ( № 6 2009) полностью

Конфликты, касающиеся собственности и денег, гарантируют уклон в детективно-криминальную жанровость. Мелкие бытовые дрязги тяготеют к комедии и фарсу. Бывают и заходы в мистические триллеры, когда на суде кто-то выступает

с обвинением в колдовстве.

Одним словом, на телевидении создается общая мифологическая питательная среда, в которой там и сям встречаются отдельные черты документальности, достоверности, правдивых фактов, тонко подмеченных бытовых деталей, точно переданных психологических нюансов. В эту среду можно погружать любые проверенные-перепроверенные факты. Мифологический контекст все равно будет доминировать. А что это значит? Миф подразумевает, что его создателям важнее всего их произвольная интерпретация бытия, в которой они на подсознательном уровне выражают свое отношение к миру, свои идеалы и фобии. Поиск истины, погружение в саму сущность действительности не входят в задачи мифотворчества. Стремление к психологическому комфорту важнее.

Миф призван упорядочить образ картины мира, чтобы он казался ясным и устойчивым. В нем могут быть свои ужасы. Но ужасы знакомые, привычные, по­вто­­ряющиеся. Вместо хтонических чудовищ у нас — вечные образы социального несовершенства, будь то неискоренимая Коррупция, Преступность, неуправляемое Разгильдяйство, монструозные Черта бедности и Продовольственная корзина, а теперь еще и Кризис, вездесущий, как Человек-Песок. Вместо древних героев — менты, спецагенты, умные дотошные следователи из криминальных историй. Есть еще могущественные боги-небожители — политики и представители большого легального бизнеса, которых показывают в новостях и которые приходят на политические ток-шоу. Есть лирические герои-любовники, составляющие центральные пары в мыльных операх. Есть простаки и плуты, лидирующие в ситкомах. Всякий архетип жестко задан и лишен того, что в него не вписывается. Всякий архетип ведет сквозное бытие в художественных и нехудожественных жанрах.

Психологические установки нашего телевидения антиреалистичны. Это значит, что постижение сущности жизненных явлений через их художественное отображение не является целью телевизионного творчества. Соблюдение жизненной достоверности, физической натуралистичности, социального правдоподобия возможно в отдель­ных фрагментах телевизионной вселенной. А реалистический взгляд невозможен.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза