Новый Мир ( № 6 2011)

Что до фальшивой брутальности Хэма — то по поводу нее сточили уже не одну сотню перьев. В остатке все равно остается вот что: пред нами человек, добровольцем уехавший на Первую мировую, там он попал в санитарный батальон, вел себя нарочито рискованно, был тяжело ранен. Потом добровольцем поехал во франкистскую Испанию — уже в качестве журналиста, но и там опять как мог лез на рожон, чему осталось множество свидетельств. С началом Второй мировой организовал военное патрулирование у берегов Кубы и целую разведывательную сеть (была ли реальной ее польза или не очень — вопрос другой, не закрытый до сих пор). Затем снова улетел в Европу, где шел окончательный этап войны, и там в который раз отметился чередой бесшабашных поступков, по слухам, даже командовал партизанами (хотя — не факт), но то, что они принимали его за боевого офицера и действительно исполняли ряд его приказаний, — это точно.

Помимо этого, ну да, охотился на львов, являлся инициатором множества разборок и драк, и если вся эта брутальность — фальшива, то подайте нам еще хотя бы дюжину таких фальшивых бруталов, мы на них полюбуемся.

Потому что, знаете, забавно, когда писатель В., на которого ссылается Чертанова, ловко, в трех строках, развенчивает Хэма, — в то время как брутальность самого В. выражается лишь в том, что он сын офицера.

«Но он же не выдает себя за мачо», — скажете вы.

«Не выдает, — отвечу, — а Хэм выдает. И что?»

У Хэма просто были для этого некоторые основания.

Вообще же бруталами себя преподносят многие, но мало вокруг кого создается эта восхитительная хэмовская мифология, которая, видит Бог, повлияла на пару поколений (и еще повлияет) самым благостным образом: жизнь куда правильней делать с этого веселого и бурного, опасно жившего бородача, чем с ехидных скептиков, с кислой ухмылкой оценивающих чужую жизнь.

Понимает это Чертанова? Кажется, да. Но далеко не всегда, к сожалению.

Вот седой уже Хэм, после Второй мировой, едет с другого континента на свое последнее сафари. Через Испанию — где по-прежнему франкистский режим.

В Африке 52-летний писатель дважды попадает в автокатастрофы, у него повреждены кишечник, печень, почки, у него растяжение связок, у него волосы на голове сгорели, у него сильные ожоги лица и рук…

Он не сдается, бодрится, ведет себя отлично, снова возвращается в Испанию — и Чертанова за ним. Едва поспевая за героем, автор ехидничает, что ни с какими друзьями, выпущенными из франкистских тюрем, Хэм не встречался — а пил, гулял и смотрел на бой быков.