Читаем Новый Мир ( № 8 2008) полностью

Но вот когда в этом же номере (обзор художественной прозы) читаю у Евгения Ермолина: “Патологическое отсутствие в прозе Иличевского духовного измерения отчасти компенсируется дикой прелестью его описаний, имитирующих романтическое волхвование в манере, напоминающей иногда раннего Горького, с примесью лермонтовской „Тамани””, — согласиться с критиком никак не могу. Соглашаюсь с И. Роднянской: проза А. И. может нравиться — не нравиться, но заподозрить ее в отсутствии трансцендентного импульса, кажется, невозможно.

Жестокость: возмущает или радует? — “Октябрь”, 2008, № 5.

“Как относиться к этому явлению? В чем искать причины и считать ли его характерной приметой только нынешнего времени? На эти вопросы мы попросили ответить молодых журналистов в возрасте до тридцати лет, тех, кто воспитан последними десятилетиями и к кому в первую очередь обращены „щекотание нервов” и „адреналиновая подпитка”.

Принято считать, что продукция подобного рода молодым в их большинстве нравится,-— прививка жестокостью сделала свое дело. Не говорят ли в таком случае возмущенные их отклики о том, что воспитать привычку даже к отстраненной агрессии не так легко?”

Тут пять авторов, вот две фразы — из текста, открывающего список возмущенных. “Однако умолчания для России всегда были дороже, потому что они труднее”. И: “Жестокость в эпоху ее технической воспроизводимости стала продуктом”(Федор Ермошин).

Вечеслав Казакевич. Наедине с тобою, брат. Рассказ. — “Знамя”, 2008, № 5.

Это, пожалуй, самое необычное произведение о родственной любви, которое мне доводилось читать. Довлатовская проза о брате Борисе не то чтобы бледнеет перед панорамой отношений Валентина и Вечеслава, их многолетними взаимоподпитывающимися скрытыми драмами, — но оказывается домашней байкой, размещенной на соседней странице с ненаписанным рассказом Достоевского.

Как вернули Соловьева и Ключевского. Переворот в исторической науке, устроенный товарищем Сталиным. Публикация Александра Степанова, Александра

Короткова и Сергея Мельчина.— “Родина”, 2008, № 5.

Карл Радек и другие товарищи написали Хозяину, что “комакадемики”, выросшие на “школе Покровского”, — малограмотны, неначитанны и компрометируют новый курс. Хозяин подумал и распорядился планово издать немарксистских классиков.

Товарищей-советчиков вскоре планово поубивали. Классики остались. Соответствующие документы публикуются.

Сергей Калашников. Акупунктура. — “Мегалит”, Волгоград, 2007, № 4.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Проза
Рыбья кровь
Рыбья кровь

VIII век. Верховья Дона, глухая деревня в непроходимых лесах. Юный Дарник по прозвищу Рыбья Кровь больше всего на свете хочет путешествовать. В те времена такое могли себе позволить только купцы и воины.Покинув родную землянку, Дарник отправляется в большую жизнь. По пути вокруг него собирается целая ватага таких же предприимчивых, мечтающих о воинской славе парней. Закаляясь в схватках с многочисленными противниками, где доблестью, а где хитростью покоряя города и племена, она превращается в небольшое войско, а Дарник – в настоящего воеводу, не знающего поражений и мечтающего о собственном княжестве…

Борис Сенега , Евгений Иванович Таганов , Евгений Рубаев , Евгений Таганов , Франсуаза Саган

Фантастика / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Альтернативная история / Попаданцы / Современная проза