Новый Мир ( № 8 2011)

А главное всегда начинается с чистого листа, «нулевой точки».

«меж берлогой и конторой / обнесенная курсивом / брезжит точка, из которой / все покажется красивым / чем отчаянней тем паче / ожидание восторга // вот условия задачи / разрешимой ненадолго».

P.S. «Нынешний Александр Беляков бесспорно принадлежит к тому недлинному ряду избранных поэтов современности, внутри которого имеют значение уже только количественные, а не качественные отличия» (Валерий Шубинский).

 

И г о р ь   Б о ж к о. Год воробья. Одесса, «Друк», 2010, 136 стр.

И г о р ь   Б о ж к о. После года воробья. Одесса, 2011, 88 стр. (Оформление и рисунки автора).

С Игорем Божко я знаком около десяти лет, а вот с его стихами — куда меньше, притом что не раз бывал на проходивших в его мастерской поэтических междусобойчиках. Там он своих стихов не читал, зато от каждого требовал что-нибудь написать в толстый альбом. В Одессе — и за ее пределами — Игорь известен прежде всего как художник (хороший, замечу, художник), известно также, что он был автором сценария одной из киноновелл в фильме Киры Муратовой «Три истории», время от времени публиковались его прозаические и драматургические работы, а о стихах мало кто знал. Но вот с недавних пор начали выходить его первые (на восьмом десятке лет) книжки, издаваемые добрыми людьми в Одессе, появились и журнальные публикации: «Крещатик»[42], сетевой журнал «Новая реальность»[43], «Дети Ра»[44]. Замечу к слову, что вот такие книжки — без номера ISBN, а то и без указания издательства, — иногда снисходительно именуемые «самопальными», в «провинции», хоть украинской, хоть российской, бывают очень важны для их авторов, не имеющих другой возможности как-то о себе заявить, обозначить какие-то этапы своей работы.

Стихи Игоря Божко принадлежат к тому своеобразному, имеющему уже достаточно долгую историю и весьма разнородному пласту современной поэзии, который можно назвать, следуя Валентину Катаеву, «мовизмом», или же, следуя Александру Жолковскому, «плохописью», или, заимствуя термин у живописцев, «соц-артом», или, вспоминая «лианозовцев», «барачной школой» — и который и посейчас вызывает у ряда редакторов и критиков вполне понятное отторжение.

Вот некоторые, говорящие сами за себя разделы «Года воробья»: «Подвал», «Проходной двор», «Дела кошачьи»… (Во второй книжке есть свои «Дела кошачьи» — Божко вообще неравнодушен к кошкам, да и собакам и любой живности.)