Новый Мир ( № 9 2006)

В этом сопоставлении, при общей схожести сюжетов, поражает полная противоположность выводов и оценок. У Даниэля Дефо Робинзон Крузо — это в первую очередь христианин, который, оказавшись один на острове, продолжает выполнять свой долг, понимая, что Богу не все равно, как он переносит свое одиночество. Ощущением того, что Робинзон на самом деле совсем не одинок, наполнен весь роман. Замечательно и то, что Робинзон ведет себя так, словно он вовсе не один-одинешенек посреди океана, а как будто продолжает вести жизнь в обществе. В романе это подчеркнуто трогательными и наивными строками о том, как герой переодевается к обеду, сервирует свою трапезу и т. п. Конечно, важны не эти детали английского буржуазного быта, а то, что Робинзону совсем не все равно, как оценили бы его жизнь соплеменники. Он продолжает ощущать свою связь не только с Богом, который повсюду, но и с людьми, которых вообще не надеется больше никогда увидеть! История с Пятницей тоже очень показательна. Этот абориген оказался в ситуации прямо противоположной: живя среди своих соплеменников, он бесконечно далек от них — дикари хотели его съесть. Пятница стал для них просто пищей, т. е. перестал быть человеком. Вновь он становится человеком, только оставшись на необитаемом острове с Робинзоном и с Богом, к Которому он приходит через своего избавителя. Наконец, едва ли не самые пронзительные строки романа, действительно ставящие его автора в один ряд с великими английскими писателями, посвящены эпизоду расставания Робинзона с островом. Он прожил на нем двадцать восемь лет — всю жизнь. Сам создал свою страну, свой абсолютно ни от кого не зависимый мир. И вот ему представляется возможность вернуться на Родину, где его никто не ждет, где все изменилось и где он давно чужой. И Робинзон возвращается. Не потому, что ему этого хочется, а потому, что он считает это своим долгом — вернуться к людям, как бы это ни было трудно!

В литературном римейке и в современной экранизации все наоборот. Современный Робинзон Крузо о Боге не вспоминает и постепенно все больше и больше „освобождается” от „условностей цивилизации”. Он все больше ощущает себя никому-ничего-не-должным — верх блаженства для современного массового сознания”.

Кстати, экспертом-читателем этого номера “Фомы” (рубрика “Эпилог” — на третьей странице обложки) сталАндрей Василевский.Оценивая материалы номера (текст назван “В поисках неожиданного”), он и критичен, и доброжелательно заинтересован одновременно. Есть и сугубо личные “штрихи к автопортрету”.