Новый мир. Древние

Я несколько раз пыталась разговорить Якова Давидовича, который оказался довольно веселым малым и с удовольствием шутил и травил анекдоты, но каждый раз мужчина уходил от ответа. А когда я во время очередного осмотра стала очень настойчиво задавать вопросы, сначала попытался неуклюже отшутиться, а потом и вовсе слинял. Были и другие люди, которых я пыталась допрашивать, но результат был точно таким же, из-за чего я с каждым днем бесилась все сильнее, но ничего сделать в сложившейся ситуации не могла.

Каждый день мне приносили еду, воду и даже книги, среди которых я с удивлением нашла “Преступление и наказание” Федора Достоевского и “Баранкин, будь человеком!” Валерия Медведева. “Это явно какой-то намек!” — думала я, разглядывая странную подборку, но что конкретно хотел сказать этим Лексус, я так и не поняла. Знакомых ко мне, к сожалению, не пускали, так что поговорить по душам я ни с кем не могла. Но зато я сдружилась с Надей, девушкой, приносившей мне еду.

Как потом выяснилось, Надежда была пропавшей сестрой Жорика. Она по секрету передавала мне новости и свежие сплетни. Так я узнала, что моих новых друзей промариновали в одиночных камерах около недели, а потом всех выпустили. Лексус перед этим долго их допрашивал, но потом разрешил выбрать себе жилище и больше ими не интересовался.

Про накопители он вообще слышать ничего не хотел, но разрешил Жорику их исследовать. Правда, в самом отдаленном месте, подальше от жилых корпусов и складов с оружием. Жора очень заинтересовался необычной техникой и целыми днями напролет изучал добычу. Ему даже удалось добиться кое-каких успехов. Одно огорчало мужчину: Попрыгунчик все время ходил за ним и доставал его своими вопросами. В какой-то момент Жора не выдержал и стащил из библиотеки, где теперь жила и работала Света, учебники по физике и химии. А потом заставил Илью усердно заниматься, гоняя его по всем параграфам.

Сам Жора был безумно счастлив, когда увидел Надю. Он ведь уже не надеялся найти сестру живой. Узнав, что случилось в подземном бункере Ворона, мужчина попросил сестру молчать о том, что они знакомы. Жора хотел, чтобы Надя смогла хотя бы иногда заходить ко мне, а если бы Лексусу стало известно об их связи, он бы ни за что не допустил девушку ко мне. Жорик очень волновался за меня, думал, что Лексус надо мной издевается. Даже план побега с Попрыгунчиком разрабатывать начал, но я передала ему записку, чтобы он не волновался. А Надя подтвердила, что меня не обижают, просто не хотят выпускать.

Удивительно, но ни Юми, ни Моня даже не пытались узнать, как я поживаю. И если с Моник все было понятно, то равнодушие иностранки сильно задело меня. “Может, обиделась. Я ведь, по сути, ее подставила. Надо будет извиниться” — грустно думала я, вспоминая подругу.

Зато Олеся засыпала меня записками. Она не оставила своих планов умотать в столицу за документами и всячески подбивала меня на этот безответственный поступок. В своих посланиях девушка подробно описывала, как плохо живется в гарнизоне, какой Лексус тиран и деспот, а еще все время упоминала “стерву Моник”, которая умудрилась создать свою партию в поселении и теперь пыталась командовать людьми и всячески вредить ей, Олесе.

И что самое страшное, я под незримым давлением бывшей подруги начала всерьез подумывать перебраться в подземный город к мужу. Оставалось только выбраться на свободу и потом снова слинять от Лексуса. Одно меня расстраивало. После очередного побега о возвращении в гарнизон я должна была забыть навсегда. Вряд ли друг второй раз простил бы меня за предательство, а вот так расставаться с ним, не объяснившись и не поговорив по-человечески, мне не хотелось.

* * *

Недели сменяли друг друга. Вот уже около месяца я сидела взаперти, и мое терпение стало подходить к концу. Я потихоньку начала ненавидеть Лексуса и даже стала подумывать о побеге. Мы ведь с мужчиной за все это время даже толком не поговорили! А меня держали в заключении как какую-нибудь преступницу! Как же это бесило. Но вот в один прекрасный день дверь скрипнула, и на пороге показался Михалыч. Он неодобрительно посмотрел на меня, а потом грозно сказал: “Давай на выход!”.

Тон, с которым он произнес это, неприятно удивил меня. Но то, что случилось потом, повергло меня в самый настоящий шок. Стоило мне выйти из здания и оказаться на улице, как со всех сторон послышались возгласы.

— Хомяка-анархиста освободили! — кричала какая-то женщина, размахивая руками.

— Да ладно, серьезно? — спросил ее незнакомый мужчина.

Вскоре меня окружила небольшая толпа. Люди переговаривались, поздравляли меня, и уже через несколько минут по всему городку доносились возгласы.

— Хомяк-анархист! Хомяк-анархист! — кричали со всех сторон, а я не знала, куда спрятаться от столь навязчивого внимания.

К счастью, Михалыч смог растолкать людей и помог мне добраться до штаба. Как только дверь за нами захлопнулась, я облегченно вздохнула и, улыбаясь, посмотрела на мужчину:

— Блин, чуть не разорвали! И что это еще за Хомяк-анархист?