Новый мир. Книга 4: Правда

Мне понадобилось много времени, и несколько взглядов, которые я переводил с нее на Грубера и обратно, чтобы осознать смысл услышанного. И даже после этого не осознал. Пропасть между «нигерийской гориллой» Риной Кейдж, жестоким боксером, отставным сержантом и ветераном ЧВК, и женщиной в классическом понимании этого слова, была так велика, что в моей голове просто не укладывалась мысль о том, что у нее в чреве может находиться человеческий зародыш. Я, должно быть, меньше удивился бы новости о беременности некоторых из знакомых мне мужчин.

— Ну и на кой ляд ты ему это сказал?! — напустилась она на своего партнера.

— А на такой ляд, что тебе пора перестать вести себя так, будто это не так! Речь идет о нашем с тобой будущем мальце, Рина! Которого мы с тобой, черт возьми, хотели! И никто из нас не будет подвергать его риску. Ясно?! — сурово отчитал ее мужчина.

Рина упрямо и раздосадовано покачала головой.

— Конечно же, об этом и речи быть не может, — наконец сумел я выдавить из себя первые слова.

— Алекс, тебе нужен кто-то, кто прикроет твою спину! И кто это будет?! Я не доверяю всем этим педерастам из твоего «носка»! — раздраженно заявила она.

— У меня все схвачено, сестренка, — заверил ее я.

— Не звезди. Ты в полном дерьме, и сам не знаешь, что будет дальше.

— Ну ладно, ты права. Все запутано и дерьмово, — признал я, вспомнив подробности вчерашнего разговора с Анной Миллер. — Но это — мои проблемы. И я справлюсь. А твоя задача сейчас — сделать так, чтобы ты когда-нибудь смогла рассказать обо всем этом… м-м-м… дочери?

— Не угадал. Это пацан, — покачала она головой, как-то раз присмирев, но недовольно пробурчала: — Мне это не нравится, мужики! Не нравится, что вы говорите со мной как с каким-то чертовым ходячим инкубатором! Я всего лишь на третьем месяце. И я не расклеюсь, если…

— Да хватит уже! — устало закатил глаза к потолку Грубер.

Рина в ответ обреченно вздохнула, и на том прекратила свои пререкания.

— Куда вы отправитесь? — спросил я.

— Прежде всего попробуем выбраться из этого сумасшедшего города. Один Бог знает, сколько на это уйдет времени. Потом, — Грубер на некоторое время задумался, и изрек: — Думаю, будет лучше, если ты не будешь этого знать, парень.

— Ты прав, — согласно кивнул я.

— Эй, мы тут не прощаемся с тобой, ясно?! — вмешалась Рина, нахмурившись и предостерегающе ткнув мне пальцем в грудь. — Давай безо всех этих соплей! И без того, чтобы ты, мать твою, снова запропастился куда-то на туеву хучу лет! Ясно?!

Я неопределенно пожал плечами.

— Чертов пастор Ричардс говорил, что если малого покрестить, то у него появятся охренительные суперспособности. Я в этом ни хрена не уверена. Но думаю, что это не повредит. Тем более, что Грубер, упрямая ослина, считает, что все это действительно охренеть как важно, потому что так его учила его мамаша-католичка. Так что я сделаю это. А ты — будешь его крестным отцом.

Мои глаза поползли на лоб.

— Я такой же католик, как и ты.

— Плевать! Это произойдет через полгода. И я не принимаю никаких оправданий!

Я молча обнял ее — почти так же крепко, как раньше, но уже с мыслью о том, что где-то в глубинах ее живота, прикрытого стальным прессом, прямо сейчас зарождается новая жизнь. Сам не знаю, как на глаза в этот момент не навернулись слезы.

— Не давай ей попадать в неприятности, — напутствовал я Грубера. — Она это умеет слишком хорошо.

— Слыхал и о тебе то же самое. Так что и себя береги, — гаркнул он, по-медвежьи крепко пожимая мне руку. — А теперь давайте, поднимаем задницы. Нам давно пора ехать!

§ 21

Будущее редко казалось мне таким туманным, как в тот день, 25-го сентября 2095-го года — день, когда мой мир в очередной раз сошел с орбиты. Я покидал бар последним. Перед глазами все еще стояла морда Мишки, который непонимающе глядел на меня через заднее стекло бусика Миро, царапаясь передними лапами в дверь и жалобно поскуливая. Я попрощался с ним бодро, приподнятым голосом, пытаясь убедить, что мы расстаемся ненадолго. Но он был слишком умным, чтобы поверить в это. «Прости, дружище», — подумал я.

Мне понадобилось пару часов, чтобы как следует запечатать здание: закрыть все окна и двери, покормить на прощание дворняжку Боба, выключить электричество, перекрыть воду, повесить табличку «Бар не работает».

«Добрая Надежда» смотрела на меня практически так же осуждающе, как Мишка: своими потертыми стенами, ржавыми закрытыми ролетами, грустно потухшей вывеской. Неказистое местечко. Его не за что было любить — ни за его вид, ни за предназначение. Я был уверен, что никогда не привяжусь к нему. Но теперь вынужден был признаться себе, что ошибался.