малине крапива — безоговорочно.
На счастливом берегу
Солнце, речка —
благодать.
Тени рыбешек мечутся,
а самих не видать.
Вон мелькнуло серебро полошливое —
и нет следа.
Словно монета брошенная,
чтобы вернуться сюда.
Вернувшаяся птица
Дорога, по которой я топаю,
круто выходит к реке. Берез сквозная стена.
Словно старатель в лотке,
моет песок волна...
Этот волжский откос,
дом на том берегу
без удушливых слез
я встречать не могу.
Сглотнув радостный ком,
как в конечном труде,
я стремглав босиком
устремляюсь к воде.
...Вернувшаяся птица,
разглядываю в старательском
лотке поблескивающие крупицы
того, что искал вдалеке.
В родной сторонке
Небо после дождя будто вылиняло.
За исхудалыми тучами слабое угадывается солнце.
Потревоженные ветви сыплют остатки
недавнего ливня, знобко взбадривающие спросонок.
Дорога кажется выстекленной
свежим утренником затяжной весны.
Далеким ружейным выстрелом
чудится скрип сосны...
А солнечный свет сеется, словно сквозь ситце.
И вот уже высветлил вымокшие жерди ограды.
Хочется с окружающей тишиной раствориться,
стать частицей чаемой радости.
Ирония судьбы
Из уголовного мира я угодил в общество писателей.
В отличие от рецидивистов особо опасных,
они знаются с жизнью по касательной.
И однажды найденное, как леденец, обсасывают.
По сравнению с литературной братией
урки — материал первородный: суд у них — свадьба, деньги — пензы.
Хоть снова уходи в подворотню
за продолжением песни.
Зверь