Новый Мир ( № 1 2008)

Первые известия о том, что Михалков приступает к съемкам “12”, появились осенью 2005 года. С чего вдруг вздумалось нашему мэтру делать римейк американской ленты полувековой давности? Ну, во-первых, материал был знаком: Михалков уже ставил когда-то в юности пьесу Реджинальда Роуза “Двенадцать разгневанных мужчин”, легшую в основу люметовской картины. Во-вторых, у Никиты Сергеевича образовался перерыв в съемках эпопеи “Утомленные солнцем-2”, и он решил, как во времена “Обломова”, заполнить паузу производством компактного шедевра по театральной пьесе. В 1978 году он снял таким образом “Пять вечеров” и теперь задумал повторить подвиг.

Однако съемки были закончены только к лету 2006 года, еще год ушел на озвучание и монтаж, и картину впервые показали в Венеции-2007, где Михалков получил “Золотого льва” сверх комплекта основных фестивальных наград: то ли за вклад в киноискусство, то ли за гуманизм, то ли за вклад всей съемочной группы в создание фильма — так я и не поняла. Ну а уже после, осенью, “12” были выпущены в российский прокат, поспев аккурат к выборам, как яичко к Христову дню.

Итак, Россия, Москва, наше время. Двенадцать присяжных, запертые в спортзале обычной школы (здание суда ремонтируют), решают судьбу семнадцатилетнего чеченского парня, обвиняемого в убийстве приемного отца — русского офицера. Исходная коллизия — та же, что в фильме Люмета, только там дело происходило в комнате для присяжных, мальчик был пуэрториканцем, а убитый отец — родным. Заимствован и основной драматургический ход: в начале заседания одиннадцать присяжных выступают за то, что мальчик виновен, и только один — против; он втягивает всех прочих в дискуссию, и в итоге все двенадцать голосуют за оправдательный приговор. В российском законодательстве, надо заметить, принцип обязательно единогласного решения присяжных не прописан столь жестко. По закону, если в течение трех часов жюри не придет к единому мнению, решение принимается простым большинством голосов. Если 6 — “за”, 6 — “против”, — подсудимый оправдан. Но для Михалкова все это — не имеющие значения мелочи. “Не ищите тут правду быта, ищите истину бытия”, — предупреждает он нас в начале картины. И то, что вранье на уровне УПК подрывает жанровые основы судебной драмы, где правила игры должны все же соответствовать действующему законодательству, — режиссеру без разницы.