солнце в радуге кольцевой, выходы голых глин,
хоры пены пёстрой,
соло металлолома, кленовой дрожи, —
все острова похожи
на поэтов, скачущих по палубе катерка,
тычущих пальцем в небо, не попадая.
Ветер с берега — кепки срывает, поёт доска,
океан прогибая.
Борт звенит, срезая
гребень волны,
и свет
заливает остров. Неизвестный свет.
Время катит мимо, спустя рукава
белые дней — полный световорот.
Сущее света представление. Острова.
Всё вокруг — острова. Время — вот-вот.
Фыркает катер.
Стою на корме, смотрю, как легко оно катит
белые дни мои в опушке красной,
бормочу себе: «Ex oriente lux»[1]—
накрывает волна, что холодный блюз.
Берег рядом. И горит ясно.
Галина Ишимбаева.Триады. «Аксаковский след» в творчестве Юнгера. — «Бельские просторы», Уфа, 2011, № 9
О поразительных «странных сближениях» певца германского национал-социализма, никогда не доверявшего тем не менее нацистской идеологии, и — родоначальника русской классической прозы. «Чтобы закольцевать сюжет о триадах, обращусь к свидетельству переводчика и литературоведа Ю. Архипова, который встречался с престарелым писателем. На вопрос о наиболее сильных впечатлениях от русской литературы Эрнст Юнгер ответил: Достоевский, Горький, Аксаков. Получается, что С. Аксаков был спутником жизни Э. Юнгера на протяжении многих и многих лет. И речь должна идти не только о читательских пристрастиях немецкого писателя, в отношении С. Аксакова неизменных, но и о внутреннем и одновременно типологическом родстве между автором „Семейной хроники” и автором „Гелиополиса” — при всей разности их стилей и стилистик. Оба на основе субъективного переживания национальной идеи и природы как прародины нации шли к осмыслению, к рефлексии, и оба имеют поэтизирующее мышление чутких к миру и слову людей».
В текущем году исполняется 220 лет со дня рождения С. Т. Аксакова.
Александр Лобычев.Человек, ушедший на русский Восток. Жизнь и проза Бориса Юльского. — «Рубеж», Владивосток, 2011, № 93 (873).